вот и наступило долгожданное 16-е окт. по юлианскому... кем считать Чайковского, октябрьским или ноябрьским, если иметь в виду дату смерти? это совершенно разные символы - всякий знает, что октябрь и ноябрь - разные цвета, разный вкус, разные судьбы. Вот здесь, напр., и кроется одно из григорианских злодейств - ибо Ч., конечно, по дате смерти октябрьский. Я писал в блоге о том, что август и февраль в "моём" космосе - это два полюса, две стороны медали. Все мои возлюбленные родились в феврале или августе. Чайковский сочинял свою финальную симфонию с августа по февраль - и это важно для меня не потому, что я так уж люблю его музыку, подобно тому как не люблю в самом себе некоторые черты... Но Ч. (и примкнувший к нему Скрябин - см. op.74) и Гульд - единственные музыканты, заинтересовавшие меня ещё в школе тем, в чём именно их жизнь отражается в их творчестве - уж много лет спустя я заметил личные пересечения.

вчерашний постинг закончился триумфом фа# (а я считаю фа тенденцией к фа#, равно как и юго-запад - тенденцией к западу), сегодняшний должен с него начаться: вчера было торжество жизни, сегодня - смерти. Перед Финальной - Чайковский хотел написать симфонию "Жизнь", но, будучи, как и большинство гомосексуалистов, человеком чутким - сделал сам себе реквием, финал которого начинается с верхнего фа#, и первый же унисон в нём - фа#, который берут четыре (!) флейты. Назвал он её "Патетической", премьера состоялась за 9 дней до его смерти, 16 октября 1893 на открытии сезона РМО в СПб. Это было его последним выступлением в качестве дирижёра - связь с Гульдом здесь очевидна, ибо на посл. своей записи Гульд был в таком же качестве, а 50-летний свой юбилей отметил за 9 дней до своей смерти.

Дебютировал Чайковский увертюрой фа-мажор.

================
вообще незатейливые изыскания подводят меня к мысли о том, что если восстановить подлинную хронологию событий, рассмотрев при этом ошибки, связанные с различными солнечными, лунными и иными календарями - то вскроется не просто политическая фальсификация, а заговор поглубже, напоминающий одну вещь Стругацких про людей, слишком близко подошедших каждый в своей области к неким фундаментальным открытиям.