Вчерашний день рождения Альберта Хофмана вызвал воспоминание об одном из самых впечатляющих опытов, который был у меня в стародавние времена. Само психоактивное вещество называлось иначе: PCP или "ангельская пыль" - впрочем, я не верю в то, что на рынок посл. 30 лет попадает продукция Sandoz или её полноценные аналоги (за исключением, может быть, небольшого количества веществ, синтезированных талантливыми химиками, имеющими доступ к хорошей аппаратуре).
В ту пору мне довелось общаться с персонажами криминальных романов, из которых почти никто не выжил к XXI веку. Один из них и дал мне как-то на прощание несколько кристалликов, завёрнутых в фольгу. Не знаю почему, но я был уверен, что их хватит на два приёма - то ли ослышался, то ли что перепутал, но - когда я пришёл вскоре в незнакомый прежде дом, куда меня пригласил хозяин (по иронии, косвенно связанный с Грофом), и увидел там человек пятнадцать, сразу же решил, что поделиться не получится, уединился в санузле, налил полстакана воды и уже в ней, не рассмотрев заранее, тщательно развернул маленький клочок фольги, подумав: пусть две, психика у меня крепкая, никто и не заметит. Уже выпив залпом я понял, что вода слишком кислая для такого объёма, произошла нелепая ошибка, чреватая непредсказуемыми последствиями - и тут мне стало интересно.
Здравая мысль о том, что можно просто исторгнуть выпитое, пока не поздно, даже не пришла, и я стал знакомиться с другими гостями, среди которых была необыкновенно красивая девушка и несколько буддистов из Бурятии (они сидели потом за стенкой и два дня пели мантры). Я же всё это время (и даже больше) был без сознания, т.к. выпил, как потом выяснилось, в 25 раз больше, чем принято.
Рассказывают, что я часами застывал в неожиданных позах, изредка их меняя, не реагировал на вопросы и, конечно, вызвал вначале переполох - но скорую не стали приглашать, предоставив меня моей судьбе. В памяти осталось несколько впечатлений, сказать о которых совершенно невозможно, т.к. я действительно не знаю слов, которыми мог бы это сделать - кроме 2-3х сцен.
Однажды ночью я "очнулся" - вокруг мирно спали иногородние, я всё понимал и чувствовал жуткое неудобство из-за того, что наверняка принёс массу хлопот - вскоре оно сменилось куда более жутким ощущением необратимого: руки мои проходили сквозь одеяло, и всякий контакт был прерван. Я испугался: всё видеть, слышать сопение - и навсегда утратить возможность коммуникации? "Так вот какие они, духи" - открытие было мучительным, но потом я снова впал в беспамятство.
Остальные осколки впечатлений относятся к абсолютно одинокому существованию, за исключением бесконечно повторяющегося пребывания среди неких существ, по форме напоминавших фломастеры - все мы были одинаковы и как бы "заодно".
Центральный осколок я назвал бы опытом Томления. Читая Гёте или каких-нибудь мистиков, постоянно оказываешься в иллюзии понимания, т.к. слова просты и знакомы - и лишь в подобных случаях прямого прикосновения к невыразимому банальные выражения наполняются предназначенным им смыслом: прочитанное видится холостым выстрелом, достигшим цели только теперь, когда "это" уже произошло. Как представить однополярность? я был этим полюсом, желание нанизывалось само на себя - без всякой возможности утоления, разрешения, соединения: нестерпимо-болезненное томление... но любые оценки - "нестерпимо", "дискомфортно", "непереносимо" - появились позже, тогда я этого не знал и просто нанизывался сам на себя, поглощённый безысходностью сладчайшего и непрекращающегося оргазма.
На третий день буддисты из дацана переместились, и я оккупировал 2-ю комнату, куда периодически приходила красавица, обладающая к тому же экзотическим именем (надо сказать, у большинства любимых мною женщин были редкие имена, и этот признак привлекал моё внимание): возвращаясь, я подолгу смотрел в её серебряные, похожие на далёкую и бесконечно родную планету, зрачки и умолял не уезжать, чувствуя себя деревенским подростком за печкой, которому показали столичную мечту - казалось, что она случайно и ненадолго застряла в этой галактической дыре и должна уехать именно в некий блистательный центр, где иная жизнь и потрясающие возможности. Девушка действительно была не из Москвы и действительно не покидала меня с того момента более года.
Я не очень люблю своё имя, но в одном отношении мне с ним повезло: потеряв все ориентиры, всякое понятие о земле, человеке, своей истории и сейчас происходящем - я всегда помнил его в переводе на арабский. И если воздух уже дрожал от напряжения, а невидимое могло непоправимо прорваться, и пространство гудело от тяжёлой гравитации, я вспоминал по нему всё остальное, "вочеловечивался" и возвращался.
