Анн Бренон "Le choix heretique" фрагмент

Anne Brenon Le choix heretique. Dissidence chretienne dans l’Europe medievale
La Louve editions, 2006, Cahors, p.219-231

Пейре Раймонд из Сен-Папуль и последнее катарское сопротивление (1290-1310)

перевод с франц. Наталии Дульневой

Вступление

Под конец XIII века, через пятьдесят лет после Монсегюра, после того, как родилось несколько поколений, переживших систематические преследования (крестовый поход, Инквизиция), в контексте великих геополитических потрясений, приведших к подчинению Лангедока монархическим порядкам, катаризм, казалось, умирал в Окситании.

Первое десятилетие XIV века ознаменовалось, однако, ослепительным обновлением катарской веры от Пиренеев до нижнего Кверси. В этом последнем пробуждении ереси, среди маленькой группы решительных Добрых Людей, собравшихся вокруг Пейре Отье, бывшего нотариуса графа де Фуа, одну из первых скрипок играл Добрый Человек Пейре Раймонд Сартр, родом из Сен-Папуль, больше известный под монашеским именем Пейре Раймонд из Сен-Папуль.

Близкий к самому Пейре Отье и часто бывший его товарищем, Пейре Раймонд самоотверженно посвятил себя призванию апостольского служения как Добрый Человек, в самое ужасное время, когда против подпольной Церкви были спущены с цепи безжалостные полицейские ищейки, работающие рука об руку – доминиканские инквизиторы Каркассона и Тулузы, Жоффре д’Абли и Бернард Ги.

Мы просто попытаемся здесь пойти по забытым следам этого сына парадоксального, одновременно еретического и очень католического аббатского города в самый разгар последней зимы катаризма.


I. Инквизиция в Лаурагэ

На протяжении долгой, бурной и трагической истории Окситании XIII века, Сен-Папуль находился в привилегированной ситуации: бургаду, выросшую вокруг древнего аббатства, защищала, или, как минимум, поддерживала в ней порядок, рука бенедиктинского аббата, хранителя и цитадели ортодоксии. Потому она, казалось, избежала несчастий своего времени, находясь вне великого театра событий, касавшихся ереси и репрессий против нее. Когда крестовый поход против альбигойцев опустошал соседние деревни между Лаурагэ и Монтань Нуар (костер в Кассес, май 1211 г., битва при Сен-Мартен-Лаланде, сентябрь 1211 г., массовое убийство в Лабеседе, весна 1227 г.), Сен-Папуль обходили стороной. Когда Инквизиция систематически прочесывала города и веси Лаурагэ, начиная с 1240 г., религиозный трибунал миновал Сен-Папуль, словно бы считая его вне всяких подозрений. И только под самый конец истории окситанского катаризма, в начале XIV века – незадолго до того, как там было образовано епископство – Сен-Папуль попал в Историю.


II. Еретик родом из Сен-Папуль

Достаточно парадоксальным выглядит то, что один из последних подпольных Добрых Людей, деятель последней зимы катаризма, был родом из Сен-Папуль, такого католического Сен-Папуль, которое, как считалось, на протяжении XIII века оставалось консервативным и ортодоксальным в самом сердце Лаурагэ – региона бывшего в наивысшей степени и основательно еретическим. Поскольку никакого еретического присутствия на улицах Сен-Папуль в то время, когда катаризм был наиболее распространенным и влиятельным не ощущалось, логично было бы предположить, что через два поколения после Монсегюра, когда катаризм повсеместно умирал, в Сен-Папуль он должен был полностью отсутствовать. А было совсем наоборот. Архивы Инквизиции XIV века – фрагменты следственных дел Жоффре д’Абли в графстве Фуа в 1308-1309 гг., книга приговоров Бернарда Ги (1307-1323), и реестр Жака Фурнье, епископа Памье (1318-1325), подробно информирующие нас о последнем взлете катаризма, не просто сообщают об активности известного Доброго Человека, называемого Пейре Раймонд из Сен-Папуль, но и доводят до нашего сведения имена как минимум трех местных семей, «зараженных» ересью: Сартр (родственники Доброго Человека Пейре Раймонда: его брат Бертран Сартр и сестра Раймонда Баррьер), Понсенк (в лице двух сестер, Гильельмы и Визиады) и Одрик (Пейрона, дочь покойного Гийома).

Если в 1300 г., после столетия преследований, катаризм явно находится на стадии исчезновения, а не роста, то можно предположить, что в Сен-Папуль, как и в других местах, жили остатки еретических родов: и если катарские семьи упоминаются в Сен-Папуль в начале XIV века, то это значит, что во времена до преследований, катаризм не мог полностью там отсутствовать. Конечно, под пристальным взором аббатов, он никогда не достигал там той плотности и динамизма, известной на примере соседних населенных пунктов Лаурагэ, как Лабеседе, Сен-Мартен-Лаланде, Водреуй или Ле Кассес, все владельцы и совладельцы которых были верующими, а еретические монахи, или Добрые Мужчины и Добрые Женщины разгуливали средь бела дня и у всех на глазах вели свою посвященную Богу жизнь в общинных домах. Как и в больших епископских городах – Нарбонне, Каркассоне, Альби, Тулузе – катаризм, разумеется, существовал в аббатской бургаде Сен-Папуль неявно, но не стоит думать, что его там вообще не было: его жители, подданные аббата, были как минимум соседями, родственниками, кузенами, друзьями или приятелями жителей соседних сеньоральных castra, где Добрые Люди публично проповедовали. Держу пари, что попытка освободить катарского диакона из застенков аббатства в 1241 г. не состоялась бы без наличия местных помощников. Под носом аббата и инквизиторов.

Очень красноречивые параллели также можно провести с извивами еретической социологии соседней деревни Верден-Лаурагэ. В 1245 г. всё население Верден, свидетельствовавшее перед инквизитором Бернардом де Ко, массово и солидарно заявило, что ничего не знает о ереси [1]. Ни одной трещины в объединенном фронте ереси сделать не удалось, ни одного дела не было заведено, потому что никто ни на кого не донес. Однако через два поколения, приговоры инквизитора Бернарда Ги вскрыли в Верден один из наиболее активных очагов катарского сопротивления начала XIV века – что и выявляет эту коллективную ложь 1245 г. Отсутствие подозрений инквизиторов середины XIII века относительно населения Сен-Папуль, скорее всего, означало, что инквизиторы куртуазно не вмешивались в юрисдикцию аббата Сен-Папуль, оставляя ему борьбу против ереси, и вовсе не является доказательством того, что какая-то часть деревни не могла быть тайно на стороне ереси. Потому в общем не стоит удивляться тому, что один из сыновей этой аббатской бургады участвовал в последнем сопротивлении катарской Церкви, а многие ее жители в XIV столетии стали жертвами Инквизиции. К тому же, окружающие деревни так и оставались интенсивно катарскими, как показывает пример Верден-Лаурагэ. В этом контексте в последние десятилетия XIII века вполне могло родиться и развиться еретическое призвание Пейре Раймонда Сартра, называемого Пейре Раймонд из Сен-Папуль.

История, которую мы попытаемся вместе приоткрыть, восстановлена из архивов Инквизиции. Ее реестры, хотя и чрезвычайно фрагментарные, говорят нам о том, что в 1290-х гг. существовала налаженная сеть подпольных проводников между Лаурагэ и Италией, где особое место занимал Верден. В эту отчаянную эмиграцию к Церкви в изгнании беспорядочно стремились катарские верующие, достигшие определенного возраста, озабоченные спасением своей души и получением счастливого конца из рук Добрых Людей; молодые скомпрометированные верующие, бросившие всё на родине и решившие зажить новой жизнью, далеко от преследователей; целые семьи, осиротевшие без Добрых Людей и стремившиеся к святости. Почти все известные нам проводники родом из Верден; среди наиболее активных были Гийом Фалькет, Пейре Бернье, Сердана Форе.

Но эти подпольные паломничества могли скрывать и религиозное призвание. Некоторые отправлялись в Италию, чтобы получить из рук иерархии своей Церкви в изгнании, просвещение и посвящение consolament. Так было и в случае с Пейре Раймондом Сартром, из Сен-Папуль.


III. Миссия Доброго Человека Пейре Раймонда из Сен-Папуль

Из показаний его сестры, Раймонды, жены Мартина Баррьер, из Сен-Папуль, допрошенной в июле 1307 г. инквизитором Тулузы Бернардом Ги[2], следует, что шестнадцать лет назад Пейре Раймонд оставил родину и подался в Италию. Это позволяет датировать его знаменательное путешествие 1290-1291 гг. Кроме сестры Раймонды, у Пейре Раймонда был еще как минимум один брат, Бертран Сартр, тоже совершивший путешествие в Италию[3]: вполне правдоподобно, что оба брата отправились вместе, или по крайней мере, Бертран сопровождал Пейре Раймонда. Бертран первым вернулся домой, а Пейре Раймонд – только через десять лет, зимой 1299-1300 г., и уже в качестве Доброго Человека. Ни о нем, ни о его семье мы больше ничего не знаем. Были ли они крестьянами? ремесленниками? бедными или зажиточными? Нет никаких указаний об этом. Фамилия Сартр (Sartor) означает «портной», но в конце XIII столетия это уже не означало семейной профессии, а просто указание на факт, что несколькими поколениями ранее предки были портными. Единственная, но довольно значительная деталь, которую мы знаем о личности Пейре Раймонда Сартра, так это то, что он был красивым мужчиной: quendam pulchrum hominem. Так свидетельствует Пейре Бертран, ткач из Кассес, встретивший его в 1301 г. [4]

В Италии, куда около 1291 г. прибыли беглецы из Сен-Папуль, Пейре Раймонд и Бертран, они обнаружили, что окситанская Церковь в изгнании, окруженная небольшими общинами верующих, чувствует себя сравнительно неплохо. В конце столетия остатки катарской иерархии находились в Ломбардии и на Сицилии. Ломбардия представляла собой первый этап, сравнительно легко доступный для окситанских мигрантов, а Сицилия нечто вроде убежища. Фактически, после решительной победы сторонников папы (гвельфов) над сторонниками императора (гибеллинами) в 1268 году, благодаря интервенции Карла Анжуйского, Инквизиция неотвратимо набросила свои следственные сети на Ломбардию, как и на весь Апенинский полуостров. Исключением был только остров Сицилия, отнятый у анжуйцев Неаполя, союзников папы, арагонской династией, связанной с последними наследниками императора Фридриха и склонной к гибеллинским взглядам.

Возможно, это было причиной, по которой там смог жить последний иерарх Церкви Добрых Христиан Окситании.

Его звали Раймонд Изарн, и в инквизиторских архивах его называли «старшим диаконом» или «старшим еретиком», и его престол был на Сицилии. [5] Очевиднее всего, он был последним известным окситанским катарским епископом. В своем убежище на Сицилии иерарх жил вместе с двумя другими Добрыми Людьми, Раймондом Местр и Гийомом Саллес, о которых мы больше ничего не знаем. Интересно, что в том же безопасном месте существовала и подобная микрообщина Добрых Женщин – их тоже, по-видимому, было две или три.

Возможно, Пейре Раймонд Сартр совершил путешествие на Сицилию, чтобы получить обучение и крещение из рук епископа Раймонда Изарна? Через несколько лет, став Добрым Человеком под монашеским именем Пейре Раймонд из Сен-Папуль, он жил в Кунео, в Ломбардии, в обществе другого катарского монаха, родом из Монтегут, в Лаурагэ, Берната Одуэ, который, скорее всего, был диаконом Церкви. Добрый Человек Пейре Раймонд, таким образом, был soci, ритуальным компаньоном диакона. Рядом с ними, в свете Добра, жила небольшая община верующих из Окситании – но Бертрана Сартра, брата Пейре Раймонда, кажется, там не было: он уже вернулся в Лаурагэ. Этот конкретный пример Доброго Человека Пейре Раймонда дает нам возможность уточнить способ присвоения монашеского имени катарским служителем: принимая обеты, они часто оставляли только свое имя, данное им при рождении и прибавляли к нему имя места происхождения. Потому так и хочется сказать: «Пейре Раймонд Сартр, монашеское имя брат Пейре Раймонд из Сен-Папуль». Бывший аристократ Амиель д’Отерив, родом из Перль, в Сабартес, стал Добрым Человеком Амиелем из Перль; бывший ткач Андрю Тавернье, по кличке Праде Тавернье, родом из Праде д’Айю, получил монашеское имя Андрю из Праде; ученый Фелип Талайрак, из castrum Кустаусса, в Разес, принял имя Фелипа из Кустаусса, и так далее. Разумеется, удивительным образом только случайно в формулировках реестров свидетельств перед Инквизицией сохранились редкие остатки таких благочестивых имен, произносимых верующими.

Зимой 1296-1297 гг. в Кунео прибыли двое новых именитых иммигрантов, ведомых рвением и призванием: двое нотариусов из Акса, высокогорной долины Арьежа, Пейре Отье и его брат Гийом. Это были знаменитые люди, принадлежавшие к настоящей катарской интеллигенции, которая, благодаря защите графской династии, еще благоденствовала в обществе графства Фуа. Двое нотариусов были крещены как Добрые Люди, по-видимому, диаконом Бернатом Одуэ где-то около 1298 года. Это были явно личности с характером. Пейре Отье в 1299 году возглавил великое возвращение Добрых Людей в Окситанию. Вместе с ним были его брат Гийом и Пейре Раймонд из Сен-Папуль; Андрю из Праде и Амиель из Перль последовали за ними чуть позже. Бернат Одуэ остался в Кунео, в ломбардском убежище, в обществе своего племянника Матью Герма, который тоже стал Добрым Человеком.

Затея с великим возвращением, целью которой было вновь раздуть катарскую веру, практически уничтоженную на родине, была чрезвычайно рискованной. Конечно, в ней следует видеть глубокую веру и огромное мужество со стороны Добрых Людей – и не в последнюю очередь Пейре Раймонда из Сен-Папуль, как и плоды силы личной убедительности Пейре Отье. Но это решение также было результатом некоторых «стратегических» рефлексий. Даже если сегодня, глядя из нашего времени, мы можем сказать, что эта попытка была обречена на провал, сам этот период фактически мог выглядеть довольно благоприятным. Начиная с 1285 года, инквизиторская институция утрачивала свою силу в Окситании: ненавидимая за свои злоупотребления, вызывающая народные беспорядки, презираемая элитой, которая постоянно обращалась к королю с жалобами на нее. В 1299 г. жители Каркассона, Альби и Лиму, поощряемые францисканцем-спиритуалом Бернатом Делисье, подняли восстание, вошедшее в историю под названием «Каркассонское безумие», и докатившееся почти до Тулузы. Посланцы короля приняли сторону народа против доминиканских инквизиторов. Можно сказать, что до восстановления власти инквизиторов в 1305 г., катарские проповедники пользовались относительным спокойствием от преследований в Окситании. Таким образом, эта попытка была не полностью безумной.

[1] Следствие в Верден-Лаурагэ, Тулуза, Ms 609, f 71a.

[2]Сulpa Раймонды Баррьер. Приговоры Бернарда Ги. Изд. Philip a Limborch. Historia Inquisitionis, vol. 2, Аmsterdam, 1702, р. 108.

[3]Сulpa Бертрана Сартра из Сен-Папуль, беглеца из-за ереси, in ibid., p. 258.

[4]Сulpa Пейре Бертрана, ткача из Кассес, in ibid., p. 185.

[5]Сulpaе Гийома Фалькета и Раймонда из Верден, in ibid., pр. 13-15.


Но дерзость этого предприятия была также, и особенно плодом абсолютного метафизического императива. Окситанский катаризм был поставлен здесь на карту: по всей стране, в течение столетия преследований, когда Добрых Людей массово уничтожали, осиротевшие верующие были еще довольно многочисленны. Настало время наново сеять и оживлять веру, наново упрочить Церковь и умножать призвание. Потому что только вновь начав увеличивать количество пастырей, Церковь – «истинная Церковь Христова» - могла получить шанс на выживание, чтобы исполнять свою роль проповеди Евангелия в этом мире и приведения душ к Спасению Божьему. Для верующих и Добрых Людей Церковь не могла умереть. Она являлась в этом мире, князем которого был Сатана, вратами, открытыми к Христу, к Царствию Божьему. Миссия Добрых Христиан была вписана в промысел Божий.

Зимой 1299-1300 гг., смешавшись с толпой пилигримов, устремившихся в Рим и обратно на празднование Юбилея, трое Добрых Людей, покинувших Ломбардию – Пейре, Гийом и Пейре Раймонд - прибыли в Окситанию. Тогда они разделились: Пейре Отье вначале остался в Тулузе, чтобы установить нужные контакты и положить на депозит у менялы Узальгуйе деньги, предназначенные для поддержки подпольных действий. В это время Гийом Отье и Пейре Раймонд из Сен-Папуль пробираются в высокогорное графство Фуа, где попадают в естественно благоприятное окружение. До весны 1300 года они прячутся в Жюнак, на выходе долины Викдессус, у главного кузнеца Пейре Марти, который предоставил им убежище в своей голубятне. Сразу же они устанавливают контакты с местными верующими, среди которых есть довольно значительные личности, как сеньоры де Жюнак и де Рабат, Гийом Байарт, судья Сабартес и кастелян Тараскона для графа Роже Берната III де Фуа.

Весной 1300 г. Пейре Отье тоже появляется в графстве Фуа, а вскоре за ним следуют Амиель из Перль и Андрю из Праде. Имея корни в Сабартес, где катаризм располагал еще реальной опорой, легче было организовать миссию реконкисты. Маленькими группами по двое-трое Добрых Людей, проповедников и неутомимых ходоков, ведомых верными проводниками, прятавшимися в домах преданных верующих, они обошли всю огромную «окситанскую страну катаров» от хребтов Пиренеев до Центрального Массива: Сабартес, Разес, Фенуийидес, Тулузэ, Лаурагэ, Нижнее Альбижуа, вплоть до Нижнего Керси. События развивались с чрезвычайным динамизмом. Инквизиторские источники, подающие сотни и сотни имён верующих и подпольных церемоний, к сожалению, имеют большие лакуны и очень бедны на элементы, по которым можно датировать события, чтобы день за днем следовать по бесконечным дорогам подпольных Добрых Людей. Пейре Раймонд из Сен-Папуль, кажется, в основном находился в обществе самого Пейре Отье и его сына Жаума, крещенного в 1301 году. Между 1300 и 1305 годами можно попытаться выделить его подпольные миссии и многочисленные появления в высокогорной долине Арьежа – в Аксе, Ларнате или Тарасконе, но также в самой Тулузе и в регионе – Лаурагэ, Лантарес, вплоть до Ломании и Гаскони. Интересно, что о его присутствии никогда не упоминается ни в Разес, ни в Фенуийидес (Лиму, Кустаусса, Арк, Риу эн Валь, Кубьер).

Подчеркнем, что он был особо близок к Пейре Отье. По этому поводу стоит заметить, что почитаемый глава Добрых Людей располагал в Тулузэ, до самого конца своего опасного апостольского служения, безоговорочной поддержкой одной из своих дочерей, Гайларды, и мужа последней, по имени Раймонд Сартр, о котором мы не знаем ничего, за исключением того, что он не был родом из графства Фуа, как вся остальная семья (есть один намек, что он родом из Соррезе, но это указывает лишь на то, что у него не было выговора Сабартес). Фамилия Сартр, кажется несколько необщеупотребительной – если верить инквизиторским источникам – и потому можно предположить, не был ли этот зять Пейре Отье просто-напросто братом или родственником его товарища Доброго Человека Пейре Раймонда Сартра из Сен-Папуль.

Легко объяснимо присутствие Пейре Раймонда из Сен-Папуль в команде арьежцев – Пейре и Жаума Отье, Амиеля из Перль – в Тулузэ и Лаурагэ. Этот уроженец Лаурагэ, возможно, несмотря на длительное отсутствие, хранил привязанность к родным краям (мы уже видели, что в деревне у него осталась сестра Раймонда, замужем за Мартином Баррьер, и брат, добрый верующий Бертран Сартр), и имел прекрасно налаженные еретические связи. В сопровождении его и проводника Пейре Санса, родом из региона Верфей, который в свою очередь стал Добрым Человеком в 1306 году, небольшая команда быстро наладила дело в Лаурагэ и Лантарес, а также в Верден и Прунет, население которых, практически полностью, их поддерживало. В доме дез Уго, в Буньяк, возле Тарабель, но также в Сегревилль, Морвилль, Ле Кассес, ревностные семьи верующих открывали надежные убежища. Потом Добрые Люди установили контакты с верующими бургад низовий Тарна – Рабастен, Мирпуа-на-Тарне, Сен-Сюльпис; на севере Тулузэ, в Борне и Верльяке-на-Теску; на западе они достигли даже границ Гаскони: в Буийак, Комберугье и Лавит-де-Ломань, где они проповедовали и утешали умирающих[1].

Вот несколько остановок на подпольных дорогах Пейре Раймонда из Сен-Папуль: так, около 1301-1303 года мы видим, что проводник Пейре Раймонд дез Уго[2] приводит из Тулузы в Борн, в каммас Форе, называемых Испанцами, его собратьев, Добрых Людей Пейре, Жаума и Амиеля, чтобы урегулировать спор между ним и Добрым Человеком Амиелем – после чего проводник уводит его в Тулузу; Пейре Раймонд также часто и регулярно бывает в Верден-Лаурагэ, где его принимают с особым рвением в семье верующих Bolha (Буилль): Пейре Буилль-старший прячет его в своем каммас (хуторе), где он проповедует, иногда один, иногда с Амиелем из Перль, и в случае нужды давал утешение умирающим[3]. Мы видели его связи с семьей, с братом Бертраном, сестрой Раймондой, но также и с диаконом в Кунео, Бернатом Одуэ, родом из Монтегут-Лаурагэ.

Фактически, люди курсировали между Окситанией и Ломбардией достаточно регулярно: маленькая подпольная Церковь, прячущаяся между Тулузой и Пиренеями, никогда не отрывалась ни от своих итальянских баз, ни от иерархии в изгнании. Так, диакон, живший в Ломбардии, Бернат Одуэ (иногда называемый Мессер Бернат или Бернат из Монтегут) приехал около 1304 года, по просьбе Пейре Отье и Добрых Людей, совершив в Окситании что-то вроде короткого пастырского визита, вместе со своим племянником и компаньоном Добрым Человеком Матью Герма. Нам также хорошо известно об этом путешествии из свидетельства племянницы диакона, потому что даже сухое инквизиторское резюме передает черты трогательной солидарности между Добрыми Людьми и их семьями. Особенно Пейре Раймонда из Сен-Папуль[4].

Нам известно, что большая часть семья Одуэ-Герма, родом из castrum Монтегут, на границах Лаурагэ и Альбижуа, совершила коллективное путешествие в Италию к Мессеру Бернату. На переломе XIII-XIV веков на родине осталась Бернада, сестра Матью Герма, замужем за неким «Гийомом из Монтегут возле Сан-Фелис», и мать многочисленных детей. Разумеется, что ее дядя-диакон дал ее адрес команде Добрых Людей во время их великого возвращения в 1299-1300 годах. Сразу же после этого ее навестили Добрые Люди Пейре и Жаум Отье, затем Пейре Раймонд из Сен-Папуль. Дом Бернады Герма в Монтегут был радушным и дружеским домом, где всегда был накрыт стол для подпольщиков, где можно было поговорить, выпить и закусить.

То, в чем Бернада Герма призналась инквизитору, так это в том, что ее кузен Виталь Одуэ, внебрачный сын диакона, был послан как агент в Ломбардию Добрыми Людьми, чтобы привести своего отца, Берната Одуэ. Когда они вернулись, Виталь сам сообщил Бернаде о благоприятном исходе путешествия. Немного погодя, Добрый Человек Раймонд из Сен-Папуль появился в Монтегут. После того, как он выпил в семейном кругу, Добрый Человек раздал деньги всем детям Бернады, мальчикам и девочкам, и сказал, что он был (или есть?) soci ее дяди Берната Одуэ и ее брата Матью Герма. Из culpa матери трудно сказать. Переданы ли были эти деньги от имени их родственника-диакона, или они были переданы им по инициативе Доброго Человека Пейре Раймонда. Чуть позже, Бернада и ее муж вновь приняли у себя еще одного подпольного вестника с просьбой встретиться с дядей-диаконом лично, в безопасном месте. Свидание произошло ночью, возле соседнего castrum Кассес. Но Бернат Одуэ не был один в своем тайном убежище: подле него был Добрый Человек Пейре Раймонд, как его возможный soci. Встреча имела не чисто религиозный характер: беседы были также семейными и отмеченными теплотой. Но это последний образ мира. Потому что отныне жизнь подпольщиков превращается в постоянную полицейскую травлю.

[1] Раймонд Донс, in ibid., p. 155.

[2]Пейре Раймонд дез Уго, in ibid., pр. 68-69.

[3]Изарн Буилль и его отец, Пейре Буилль-старший, in ibid., pр. 15-16.

[4]Бернада Герма, in ibid., pр. 75-76.


IV. Последняя травля и исчезновение Пейре Раймонда из Сен-Папуль

1305 год отмечен крутым поворотом в истории последнего преследования окситанского катаризма. Отныне полицейские репрессии, которые несколько умерили было свой пыл из-за поддержки королевскими представителями бунтов городского населения против Инквизиции, теперь вновь развернулись в полную силу против маленькой Церкви, поставившей всё на карту. После того, как король Филипп Красивый некоторое время, казалось, балансировал между враждующими лагерями, в конце концов, он принял жесткую позицию на стороне Инквизиции, и спустил солдат и сенешалей Каркассона и Тулузы на непокорных. Берната Делисье заключили под стражу, а Каркассонское безумие было подавлено и закончилось вереницей повешенных, как в Каркассоне, так и в Лиму.

В 1303 году в Каркассоне был назначен новый инквизитор, Жоффре д’Абли, из доминиканского монастыря в Шартре. В 1305 году он продемонстрировал народу, что его власть восстановлена и поддерживается королем, и он с размахом возобновил расследования. Используя протоколы своих предшественников, он вызывал и допрашивал фигурировавших там подозреваемых, разослал повсюду шпионов и доносителей: в сентябре 1305 года в Лиму было арестовано двое Добрых Людей, Жаум Отье и Андрю из Праде. Располагая поддержкой и соучастниками, они смогли довольно быстро бежать и укрыться в подполье, но уже многочисленные верующие и «агенты еретиков» были пойманы, а многие явки раскрыты; Инквизиция всюду расставила ловушки. Под конец 1305 года обширные следственные операции систематически опустошали Разес и Лаурагэ. Наиболее скомпрометированные верующие из Лиму бежали в Тулузэн вместе с Добрыми Людьми, а перепуганные верующие из Арка отправились в Лион добиваться прощения папы. Жоффре д’Абли устраивал облавы на население целых деревень: Прунет в Лантарес, Верден-Лаурагэ и т.д. К несчастью для нас, все архивы этих следственных дел исчезли, и мы можем восстановить эту информацию только по вторичным источникам.

Без сомнения, именно тогда диакон Бернат Одуэ, прибывший в Окситанию в предыдущем году, когда ситуация казалась подходящей для начала укоренения Церкви, счел необходимым обеспечить свою безопасность, и вернулся в итальянское убежище.

Но что произошло с Добрым Человеком Пейре Рпаймондом из Сен-Папуль?

Его брат Бертран Сартр был арестован, скорее всего, в конце 1304 года. Как и многие другие, он был заключен под стражу в Муре Каркассона. Добрый Человек Пейре Раймонд в это время прятался недалеко от Сен-Папуль. Дважды, в двух различных местах, с интервалом в шесть месяцев, он просил свою сестру Раймонду Баррьер придти поговорить с ним[1]: Речь шла об их брате Бертране и возможности помочь ему. Во второй раз Добрый Человек передал с воей сестре достаточно значительную сумму в 25 ливров, pro expeditione dicti Bertrandi, что довольно трудно точно перевести. Были ли это деньги на его содержание? Чтобы обеспечить его нужды в тюрьме, улучшить его пропитание, не только, чтобы он получал хлеб и воду, что было обычной практикой – или для того, чтобы подкупить нужных людей. Как бы там ни было, Бертран Сартр очень быстро обрел свободу. Более того, он обрел ее тем полнее, что больше не оказался в инквизиторской власти. Фактически, отлученный в 1315 году, как беглец из-за ереси и неявившийся в суд, «Бертран Сартр из Сен-Папуль, брат еретика Пейре Раймонда»[2] тщетно был вызван Бернардом Ги в 1319 году, чтобы выслушать свой приговор. Согласно формулировке обвинения, в 1305 году, он был освобожден из каркассонской тюрьмы «за обещание помочь поймать еретиков», обещание, которое он явно не собирался исполнять, а наоборот, бежал вместе с еретиками, которых должен был ловить.

Что касается Доброго Человека Пейре Раймонда, то и он потихоньку исчезает из документов, оставляя нас в неопределенности в отношении своей реальной судьбы. Мы имеем очень точное свидетельство о том, что на следующий день – crastina – после ареста в Лиму Добрых Людей Жаума Отье и Андрю из Праде, то есть в сентябре 1305 года, он забрал у одного из верующих в Верден, Сикарда Буилля, значительную сумму в 30 марабутинов золотом и 80 турнусов серебром, которую он шестью месяцами ранее оставил у него на хранение, и покинул Лаурагэ с этими деньгами[3]. Не стоит сразу же делать вывод о том, что Пейре Раймонд из Сен-Папуль при первых же признаках опасности предпочел исчезнуть вместе с казной Церкви. Дело обстояло намного сложнее, и эта ситуация должна быть поставлена в ее контекст – тем более, что как мы увидим, Добрый Человек, покинув Лаурагэ, вовсе не исчезает из повседневной жизни катарского подполья.

Прежде всего, возможно, что Пейре Раймонд как Добрый Человек имел очень специфические обязанности и нес ответственность за сокровища подпольной Церкви, поскольку неоднократно показания выделяют его среди его собратьев как человека, распоряжающегося деньгами. Он их раздает, отдает на хранение особо преданным верующим, забирает, помещает в другие места и так далее. Выглядит очень правдоподобным, что он совершенно легитимно забрал огромную сумму, находящуюся у Сикарда Буилля, не для личных нужд, а для нужд Церкви в ситуации очень серьезной опасности. Нам также известно, что спустя некоторое время, арестованные Добрые Люди, Жаум и Андрю, таинственным образом бежали из Мура Каркассона, и это дает нам основания предполагать, что по крайней мере часть из этих 30 марабутинов золотом послужали для того, чтобы облегчить их побег, «подмаслить» стражников или солдат. Так же, как и 25 ливров, переданных Раймонде Баррьер – и возможно, взятых из той же суммы – ускорили освобождение Бертрана Сартра.

Следующий момент: Добрый Человек Пейре Раймонд, покинувший Тулузен и Лаурагэ осенью 1305 года, не покинул, однако, Окситанию. Фактически, упоминается о его присутствии в подпольных сетях Сабартес между 1305 и 1307 годами, поскольку графство Фуа могло еще служить относительно безопасной гаванью. Прежде всего, он появляется в Аксе, одетый как торговец и в сопровождении ребенка, затем на мосту Синсат, возле Кабаннэ, когда он собирался идти в Ларнат, в сопровождении местного аристократа, чтобы встретиться с Пейре Отье, который тогда там находился[4]. Прибыл ли он непосредственно из Лаурагэ? Принес ли он то, что осталось от денег Церкви? Год или два спустя, то есть около 1306-1307 годов проводник Раймонд Маури, из Монтайю, сопровождает его до Ларната, где им занимается преданный клан Изаура, один из сыновей которого, Раймонд, провожает его до Жюнак. Там он действовал вместе с молодым Добрым Человеком Арнотом Марти[5]. Во всяком случае, если доверять датировке, данной Раймондом Изаурой, это самое последнее упоминание, которым мы располагаем по поводу Доброго Человека Пейре Раймонда. Впоследствии он исчезает из документов.

Начиная с 1307 года, когда в Тулузу прибывает новый инквизитор, Бернард Ги, существенно поддержавший деятельность инквизитора Каркассона Жоффре д'Абли, и особенно начиная с 1308 года, когда граф Гастон I де Фуа порвал с традиционной политикой своего линьяжа, молчаливо поддерживавшего еретиков, и дал возможность Инквизиции свободно действовать на своих землях, ситуация для подпольщиков – Добрых Людей, верующих, проводников – стала невыносимой. Наступили времена ужасной и последней травли. По-видимому, небольшое ядро Церкви укрылось в Ломбардии, собравшись подле диакона Берната Одуэ и его племянника Мэтью Герма, чтобы сохранить все, что возможно, с перспективой выживания Церкви: Понс Бэйль, называемый Понсом из Акса, и Понс де На Рика, называемый Понсом из Авиньонет. Присоединился ли к ним Пейре Раймонд из Сен-Папуль?

Вполне можно предположить, что Добрый Человек, отсутствующий с того времени в документации, вновь совершил путешествие в Италию, и на этот раз в обществе своего брата Бертрана. Мы уже видели, как Пейре Раймонд в 1305 году принял участие в освобождении Бертрана, и как Бертран сразу же укрылся в катарском подполье – очень вероятно, присоединяясь к Пейре Раймонду. Ни тот, ни другой больше не появляются в Окситании. Умерли ли они в Ломбардском изгнании? Возможно также, что будучи в Сабартес около 1307 года Пейре Раймонд решил, вместе со своим братом или без, перейти Пиренеи, как это сделали через год или два многие из его друзей-верующих из Ларната и Монтайю. Можно, конечно, сославшись на лакуны в инквизиторских архивах, выдвинуть гипотезу о том, что Пейре Раймонд, как и почти все его собратья, был пойман и сожжен, просто информация об этом до нас не дошла. Но это мало вероятно: пребывая под юрисдикцией Инквизиции Тулузы, Добрый Человек, если бы ему был вынесен приговор, неминуемо фигурировал бы в мартирологе огромной книги приговоров Бернарда Ги.


Заключение

В это время в Окситании продолжали шириться безжалостные репрессии и вестись следственные дела – они охватили Каркассес, Разес, Тулузен, Нижнее Альбижуа, Нижнее Керси и графство Фуа (Сабартес и земли Мирпуа), а также Ломань и Лаурагэ. Раймонда Баррьер, сестра Пейре Раймонда и Бертрана Сартра, была арестована и допрошена в 1307 году, как это случилось немного погодя, чтобы пустить в ход новые пружины следствия, со всеми близкими и родственниками Добрых Людей. Процедуры были поставлены на конвейер, население целых деревень арестовывали и препровождали к Инквизиции Каркассона и Тулузы: так произошло в Борне, в Верльяке, Монтайю и опять в Верден-Лаурагэ. Наступил террор. Подпольные нити порвались, верующих умело допрашивали, и вскоре зазвучали приговоры: вечное заточение в Муре для верующих – как произошло с Гильельмой Понсенк, Везиадой Серда и Пейроной Одрик из Сен-Папуль; костер для рецидивистов, посмертное сожжение для умерших в ереси, разрушение и сожжение домов, и, наконец, костер для пойманных Добрых Людей. Сохранилось около четырех десятков приговоров, настигших жителей Верден: приговоренные к ношению крестов – 4; осужденные на Мур – 24; сожженные как рецидивисты – 5; эксгумированные и посмертно сожженные – 6; еще 1 приговор разрушения дома, и 3 приговора заочного отлучения беглецам из-за ереси, никогда не пойманным.

Костер в Каркассоне для Жаума Отье, Гийома Отье, Андрю из Праде, Арнота Марти – последнего известного нам товарища Пейре Раймонда из Сен-Папуль – в 1309 году, и для Фелипа де Талайрака в 1310 году; костер в Тулузе для Амиеля из Перль осенью 1309 года и для Пейре Отье перед Пасхой 1310 года. Только один из Добрых Людей отрекся, молодой Рамонет Фабр. Еще один покончил с собой, юный Санс Меркадье. Бежавший в королевство Арагон Гийом Белибаст, храбро продолжал проповедовать для маленькой общины верующих-эмигрантов до 1321 года, пока и его не арестовали с помощью шпиона инквизитора Памье и не сожгли в Виллеруж-Терменез по приговору архиепископа Нарбоннского. В 1319 году инквизитор Бернард Ги в ходе своих последних антикатарских процедур, метал громы и молнии в торжественном приговоре отлучения Бертрану Сартру из Сен-Папуль, беглецу из-за ереси с 1305 года, не явившемуся в суд и еретику – что по крайней мере, с еще большей уверенностью, чем по поводу его брата Пейре Раймонда, дает нам возможность считать, что его никогда не схватили и не сожгли. В то время аббатство Сен-Папуль перешло уже в разряд епископства; а вскоре епископ-инквизитор Памье, Жак Фурнье, был избран папой в Авиньоне под именем Бенедикта XII. Порядок был восстановлен…

В сердцах последних верующих вера, конечно же, еще жила, но Церковь катаров в этом мире была мертва. Она была сожжена на костре вместе с последним Добрым Человеком, Гийомом Белибастом или Пейре Отье. Никто больше не мог ни проповедовать Евангелие от ее имени, ни спасать души утешением Святого Духа. Отныне Инквизиция захватила всё, в том числе и итальянское убежище. Вскоре и на Востоке, когда Босния, Болгария и Византия пали жертвой турецкого завоевания, эта христианская ересь растворилась в победившем исламе. В Альпах, в Германии, в Богемии, Инквизиция преследовала новых еретиков, вальденсов и гуситов. А затем по всей Европе загорелись новые костры, на сей раз для ведьм.

Но что за голос, тихий, мужественный и немного дерзкий, который всё шепчет: «Есть две Церкви, одна бежит и прощает, другая владеет и сдирает шкуру»?

[1]Сulpa Раймонды Барьер, in ibid., р. 108.

[2]Сulpa Бертрана Сартра. in ibid., р. 258.

[3]Сulpa Сикарда Буилля, in ibid., р. 15-16.

[4]Раймонд Отье, Реестр Жоффре д'Абли, изд. A.Pales-Gobilliard, L’inquisiteur Geoffroy d’Ablis…, cit., p. 127; Раймонд Изаура из Ларнат, in ibid., р. 275.

[5]Раймонд Изаура, in ibid., р. 279.

поделиться |