Предисловие. Теософия и теософизм [2]

Прежде всего, мы должны объяснить малоупотребительное понятие, которое служит названием настоящей работы: почему «теософизм», а не «теософия»? Поскольку для нас эти два слова обозначают две различные вещи, важным предварительным шагом будет рассеять, пусть даже ценой введения неологизма, ту путаницу, которую естественным образом вызывает сходство звучания этих понятий. По нашему убеждению, это тем более важно, что существуют некоторые люди, которые заинтересованы как раз в обратном, а именно, в том, чтобы поддерживать такую понятийную путаницу, заставляющую думать, будто они принадлежат к какой-то традиции. Хотя в действительности они не принадлежат не только к этой традиции, но вообще ни к одной из традиций не имеют никакого законного отношения.

В самом деле, еще задолго до создания «Общества», именуемого «Теософским», понятие теософии служило для именования довольно разных доктрин, которые, однако, принадлежали к единому типу, или, по крайней мере, выражали ряд общих тенденций. Следовательно, их обозначение нужно рассматривать как факт, имевший место в истории. Даже не пытаясь здесь углубиться в природу этих доктрин, мы можем сказать, что они обладают общими чертами и принципами, которые характерны для концепций, в большей или меньшей степени строго эзотерических. Помимо этого, данные доктрины восходят к религиозному или даже мистическому откровению, хотя мистицизм этот, без сомнения, довольно специфичен. Эти доктрины провозглашают себя основанными на традиции Запада, основой которой всегда, в той или иной форме, является христианство. Таковы, например, учения Якоба Беме, Гихтеля, Вильяма Ло,[3] Джейн Лид, Сведенборга, Луи-Клода де Сен-Мартена, Эккартсгаузена; мы не претендуем на то, чтобы предложить здесь их полный список, поэтому ограничимся лишь некоторыми из числа наиболее известных.

Однако та организация, которая в настоящий момент именует себя как «Теософское Общество» и которой мы в данной работе уделим особенное внимание, не примыкает ни к одной из школ, которые, пусть даже опосредованно, связаны с некоторыми доктринами этого рода. Основательница «Теософского Общества», мадам Блаватская, могла обладать более или менее полным знанием текстов некоторых теософов, в особенности, Якоба Беме, и черпать оттуда идеи, которые могла затем вставлять в свои собственные тексты, смешивая с множеством других элементов из различных источников. Все это нетрудно допустить и выглядит вполне правдоподобно. Те теории, которые имеют более или менее связный вид и при этом озвучивались или поддерживались руководителями «Теософского Общества», не соответствуют ни одной из тех характеристик, на которые мы указали выше, за исключением эзотеризма. Эти теории – совершенно ошибочно – представляются как имеющие восточное происхождение, в то время как они относятся, скорее, к очень частному случаю псевдохристианства, которое, кроме того, не верно даже своей изначальной тенденции, оборачиваясь решительным антихристианством. «Наша цель, - говорит мадам Блаватская, - состоит не в возрождении индуизма, но в том, чтобы смести христианство с лица земли».[4] И неужели что-то изменилось с тех пор, как теософисты решили прибегнуть к видимости христианства? Есть все основания для недоверия, когда величайшей пропагандисткой «эзотерического христианства» становится мадам Безант, та самая дама, которая некогда утверждала, что «прежде всего нужно сражаться с Римом и его жрецами, нужно сражаться против христианства и сбросить Бога с небес».[5] Без сомнения, возможно, что доктрина «Теософского Общества» и мнение его настоящего президента претерпело «эволюцию», но возможно также, что их неохристианство есть не что иное как маска, ибо, когда заходит речь о подобных вещах, нужно быть готовым ко всему. Мы полагаем, что наше изложение в достаточной мере покажет, насколько заблуждаются те, кто верит в чистую веру людей, дирижирующих и вдохновляющих движения, подобные тому, о котором пойдет речь.

Каким бы ни было решение этого последнего вопроса, в настоящее время мы можем провозгласить, что между доктриной «Теософского Общества», или, по меньшей мере, тем, что оно считает своей доктриной, и теософией в истинном смысле этого слова, нет абсолютно никакого родства, нет даже преемственности на уровне идей. Итак, необходимо отбросить как химеру утверждения тех, кто пытается представить это общество как продолжение другой ассоциации, такой, как «Филадельфийское Общество»,[6] которое существовало в Лондоне в конце XVII -го века, и к которому, как уверяли, относился Исаак Ньютон. Или же «Братство Друзей Божиих», которое, как говорят, было основано в Германии в XIV-м веке, мистиком Иоганном Таулером и в котором некоторые хотели – мы не знаем точно, почему – увидеть предшественников Лютера.[7] Эти утверждения, быть может, являются еще менее обоснованными, нежели уверения тех, кто возводит теософизм к неоплатонизму, под тем предлогом, что мадам Блаватская эффективно адаптировала некоторые фрагменты неоплатонических теорий, так и не сумев усвоить их по существу.

Те доктрины, которые проповедует «Теософское Общество», в действительности являются очень современными, а по своему составу – необычайно разнообразными, включая в себя почти все теории, к которым законно применяется название теософии и которые смешать воедино могла только злая вера и невежество: злая вера руководителей общества и невежество большинства тех, кто ему следует, а также – и это также необходимо сказать – некоторых его критиков, которые, будучи недостаточно информированы, принимают уверения теософистов всерьез и полагают, например, что те действительно представляют подлинную восточную традицию. Как мы увидим, «Теософское Общество» недостойно даже своего названия, являющегося лишь случайным обстоятельством, не будь которого, общество получило бы название совсем другое; также и члены его ни в коей мере не суть теософы, но, если угодно, «теософисты». В заключение следует добавить, что различие между двумя терминами – «theosophers» и «theosophists» – почти всегда проводится в английском языке, где слово «theosophism» употребляется для обозначения доктрины этого общества в живой разговорной речи. Это понятие кажется нам также достаточно важным, и его стоило бы перенести во французский, несмотря на то, что оно может быть неупотребительным. Это нас не смущает, поскольку для нас это – больше, чем просто спор о словах.

Мы уже говорили о том, чем в действительности является доктрина теософистов. Но, сказать по правде, если употреблять для нее именно это название в его наиболее узком смысле, или даже если именовать им нечто более солидное и более определенное, то придется признать, что ничего более подходящего для такого названия не существует. То, что теософисты представляют как свою доктрину, при более серьезной проверке оказывается пустым набором противоречий; между разными теософическими авторами, а иногда и в пределах писаний лишь одного из них имеется множество значительных расхождений, даже в тех вопросах, которые рассматриваются как наиболее значительные. Особенно, с этой точки зрения, выделяются два основных периода, соответствующих времени, когда обществом руководила мадам Блаватская и времени, когда обществом руководила мадам Безант.[8] Это верно, что современные теософисты часто пытаются утаивать противоречия, интерпретируя на свой лад мысль основательницы общества и утверждая, что ее с самого начала плохо поняли, но что все противоречия этой теории несущественны. Без труда можно понять, что изучение таких несостоятельных теорий никогда не может быть отделено от истории, даже если речь идет о «Теософском Обществе». По этой причине мы решили не разделять нашего исследования на две разные части – с одной стороны – историческую, а с другой стороны – доктринальную, как было бы естественно сделать в другом случае при других обстоятельствах.

Примечания:
[1] Lennhof Eugen, Posner Oskar, Bimder Dieter A. Internationales Freimaurer-Lexikon. – Muenchen, Herbig, 2003, S. 838, 236.
[2] Перевод выполнен по изданию: Guenon, Rene. Le Theosophisme, Histoire d'une pseudo-religion. P., 1921. – Прим. пер.
[3] Вильям Ло (William Law, 1686-1761) – английский мистик, написавший много работ о смысле молитвы, душепагубных страстях и духовном пути христианина. В его рассуждениях о визионерских опытах общения с Богом очевидно влияние Якоба Беме. Вильям Ло – автор целого ряда мистических трактатов и наставлений, из которых наиболее известны Путь к божественному знанию (1752), Дух любви (1752) и Дух молитвы (1749). – Прим. пер.
[4] Заявление, сделанное Блаватской М. Альфреду Александеру и опубликованное в работе: The Medium and Daybreak, London, janv. 1893, p. 23.
[5] Речь на закрытии Конгресса свободомыслящих, который состоялся в Брюсселе в сентябре 1880 г.
[6] Блаватская Е.П. Ключ к теософии, с. 25.
[7] Dr. J.D. Buck. Modern World Movements. // Life and Action. Chicago, mai-juin 1913.
[8] В обоих случаях при руководительницах находились мужчины: в период правления Блаватской (1875-1891) это был полковник Генри Олкотт, а в период правления Анни Безант – англиканский священник Чарльз Ледбитер. – Прим. пер.
источник


гл. I   Детство и молодые годы г-жи Блаватской

Елена Петровна Ган родилась в 1831 году в Екатеринославе; она была дочерью полковника Петра Гана и внучкой генерал-лейтенанта Алексея Гана фон Роттенштерна-Гана, происходивший из мекленбургского рода, обосновавшегося в России. Её мать, Елена Фадеева, была дочерью тайного советника Андрея Фадеева и княгини Елены Долгорукой. Будущая г-жа Блаватская никогда не забывала о своём знатном происхождении, с которым странный контраст производили её неуклюжие и даже грубоватые манеры. С самого детства она отличалась невыносимым поведением, впадая в буйный гнев при малейшем раздражении, что, несмотря на весь её ум, не позволило ей получить последовательное и серьёзное образование; в пятнадцать лет, по выражению самого её друга Олькотта, она «ругалась, как сапожник» и сохраняла эту привычку на протяжении всей своей жизни. В шестнадцать лет её выдали замуж за сорокалетнего генерала Никифора Блаватского; она отправилась со своим мужем в провинцию Эривань, вице-губернатором которой он был, но при первой возможности оставила своего супруга. Утверждали, что генерал умер вскоре после её отъезда, но, по нашему мнению, это не так, и он прожил еще по крайней мере пятнадцать лет, так как г-жа Блаватская заявляла, что снова виделась с ним в Тифлисе в 1863 году и провела с ним несколько дней (1), впрочем, это не имеет большого значения.

Итак, именно в 1848 гожу началсь необычайная и полная приключений жизнь г-жи Блаватской: путешествуя по Малой Азии со своей подругой графиней Киселевой, она встретила копта (другие утверждают, что он был халдеем) по имени Паолос Метамон, выдававшего себя за мага и бывшего, вероятно, в большей или меньшей степени фокусником (2). Она продолжила свое путешествие в компании этого персонажа, вместе с которым она посетила Грецию и Египет; затем, когда её средства почти были исчерпаны, она возвратилась в Европу, и в 1851 году мы находим её в Лондоне, зарабатывающей на жизнь уроками фортепиано. Её друзья утверждали, что она приехала в этот город вместе со своим отцом, чтобы заниматься музыкой; это явная выдумка, так как в это время она была в ссоре со всей своей семьёй и именно поэтому не осмелилась возвращаться в Россию. В Лондоне она одновременно была вхожа в круги спиритов (3) и революционеров, она была знакома с Мадзини и приблизительно в 1856 году вступила в организацию карбонариев «Молодая Европа».

Ктому самому периоду относится фантастическая история, о которой уместно сказать несколько слов: в Лондон в 1851 году, согласно одним, и в 1854 году, согласно другим, прибыло посольство Непала; г-жа Блаватская позднее утверждала, что среди членов этого посольства она встретила таинственного персонажа, который с самого её детства часто оказывался рядом с ней и всегда приходил ей на помощь в трудных обстоятельствах; её покровитель, который был никем иным, как «махатмой» Морией, якобы тогда сообщил ей о предназначенной ей миссии. Следствием этой встречи якобы было путешествие в Индию и на Тибет, где г-жа Блаватская якобы пробыла три года, на протяжении которых «Учителя» будто бы наставляли её в оккультной науке и помогали ей развивать её психические способности. Так, по крайне мере, гласит версия, излагаемая графиней Вахтмайстер (4), согласно которой после этой поездки г-жа Блаватская направилась в Египет; речь может идти только о втором путешествии, которое она предприняла в эту последнюю страну, о котором мы поговорим немного позже. С другой стороны, Синнетт утверждал, что «г-жа Блаватская прошла семилетний курс оккультной подготовки в одной из обителей в Гималаях, который увенчал ее самозабвенные занятия оккультизмом на протяжении тридцати пяти-сорока лет» (Оккультный мир с. 45) (5), и что это произошло почти сразу же после её поездки в Америку; между тем, даже если было так, то поскольку г-жа Блаватской было только сорок два года во время этой поездки, можно было бы заключить, что она должна была бы начать свои «мистические исследования» с самого рождения, если даже и не немного раньше! Правда в том, что её путешествие на Тибет – это только чистая выдумка г-жи Блаватской, и на основании того, что мы только что видели, можно придти к выводу, что рассказы на этот счёт, которые она представляла различным людям, не совпадают друг с другом; об этом она, однако, написала сообщение, чья рукопись находится у г-жи Безант, и когда оказалось, что это путешествие не могло иметь место в указанную дату, г-жа Безант стала утверждать, что это сообщение в действительности не принадлежит г-же Блаватской, так как оно в действительности было написано под диктовку «Махатмы» и что здесь даже почерк не её. Впрочем, то же самое говорили о некоторых частях её работ, и это достаточно удобная манера оправдывать все противоречия, которые в них встречаются. Как бы там ни было, является полностью доказанным, что г-жа Блаватская никогда не была в Индии до 1878 года и что до этого времени и речи не возникало о «Махатмах»; достаточные доказательства этого будут представлены впоследствии.

Приблизительно в 1858 году г-жа Блаватская решила вернуться в Россию, она помирилась со своим отцом и прожила вместе с ним до 1863 года, после чего возвратилась на Кавказ и встретилась со своим мужем. Немного позже она была в Италии, куда её, должно быть, позвали карбонарии, и в 1866 году сопровождала Гарибальди в его походах. Она сражалась в Витербе, а затем в Ментане, где была тяжело ранена и оставлена умирать на поле боя; однако она поправилась и окончательно выздоровела в Париже. Там она находилась некоторое время под влиянием некоего Виктора Мишаля, гипнотизера и спирита (6), чьё имя иногда искажается в рассказах, относящихся к этой части её жизни: некоторые называли его Марциалом, другие Маршалем (7), путая его с аббатом Маршалем , который также занимался гипнотизмом и психическими исследованиями. Это самый Мишаль, бывший по профессии журналистом, принадлежал к масонерии, также, как и его друг Рваиль, как утверждал Алан Кардек, бывший учитель начальной школы, который стал директором театра Фоли-Мариньи и родоначальником спиритизма во Франции. Именно этот Мишаль помог развить г-же Блаватской её медиумические способности и впоследствии при упоминании о ней он всегда выказывал нечто вроде страха перед «двуликим Янусом», которым она являлась с этого времени, и он достаточно хорошо отдавал себе отчёт касательно очень особых условий, в которых она позднее составляла свои труды. Г-жа Блаватская сама в ту пору являлась спиритом, по крайней мере, она говорила об этом, и она, как это доподлинно известно, выдавала себя за приверженца школы Алана Кардека, от которого она сохранила или заимствовала некоторые идеи, а именно что касается «реинкарнации». Если же мы, как может показаться, ставим под сомнение искренность веры г-жи Блаватской в спиритизм, несмотря на многочисленные утверждения, сделанные ею в период, предшествовавший основанию ею Общества (8), то дело в том, что затем она заявляла, что никогда не была «спиритуалистом» (9) (как известно в англосаксонских странах это слово часто используется в качестве синонима для слова «спирит»). Итак, позволительно задаться вопросом, в какое время она лгала.

Как бы там ни было, но точно известно, что с 1870 по 1872 гг г-жа Блаватская была профессиональным медиумом в Каире, где она вновь встретила Метамона и где вместе с ним и французами-содержателями гостиницы, супругами Куломб, о которых мы еще поговорим, она основала свой первый «клуб чудес». Вот в каких словах один печатный орган сообщал в ту пору об основании этого клуба: «В Каире (Египет) основано общество спиритуалистов под руководством г-жи Блаватской, русской, которой помогают несколько медиумов. Сеансы проводятся два раза а неделю, по вторникам и пятницам вечером, и допускаются на них только члены клуба. Совместно с обществом предполагается открыть лекционный зал и библиотеку книг по спиритизму и прочей тематике, а также газету под названием «Каирский вестник спиритуалистов», которая будет выходить по 1 и 15 числам каждого месяца». (10). Однако это предприятие потерпело крах, так как спустя небольшое время г-жу Блаватскую уличили в обмане, также как немного позднее это произошло с ней несколько раз в Америке, где она промышляла тем же самым ремеслом (11). Подобное вовсе не редкость среди профессиональных медиумов; мы вовсе не хотим этим сказать, что лежащие в основе спиритизма феномены являются выдумкой; они сами по себе впрочем, весьма далеки от той нелепой интерпретации, которую им дают спириты, но в любом случае их часто имитируют мистификаторы и всякий, кто превращает производство этих феноменов в свое ремесло, оказывается в высшей степени под подозрением, потому что, даже если бы он и обладал какими-либо качествами настоящего медиума, его стремление к выгоде подталкивает его к мошенничеству, когда по той или другой причине он оказывается неспособным представить подлинные феномены.

Подобное, несомненно, происходило с большинством известных и пользующихся доброй славой медиумов, как например, со знаменитой Эвзапией Паладино, это же, вероятно, и случилось и с г-жой Блаватской. Будучи разоблачена, она, не медля, оставила Каир и вернулась в Париж, где попыталась жить вместе со своим братом, но, оказавшись не в состоянии поладить с ним, она вскоре уехала в Америку, где двумя годами позже основала своё Теософское общество.

Примечания
1. письмо Соловьёву, февраль 1886 г.
2. если полагаться на некоторые полученные нами сведения, которые у нас не было возможности прямо проверить, этот Метамон якобы являлся отцом другого персонажа, который некоторое время стоял во главе «внешнего круга» Н.В. of. L. (тайного общества, о котором у нас еще пойдет речь) и который впоследствии основал новую организацию, весьма отличающуюся от первой.
3. Именно там она познакомилась с Дангласом Хоумом, медиумом Наполеона III, о котором позже пойдет речь.
4. Lotus Bleu, 27 июня 1894 ; см. Reminiscences ofH. P. Blavatsky, ch. VIII.
5. Le Monde Occulte р.45 во французском переводе Ф.-К. Габори.
6. родился в Гренобле в 1824, умер в Париже в 1889.
7. Light, Лондон, 28 августа 1897 и 27 мая 1899.
8. а именно в своих письмах к А.Н. Аксакову (1874-1875), которые были опубликованы Соловьёвым.
9. Light, 19 февраля 1881, 11 октября и 11 ноября 1884.
10. Spiritual Magazine, апрель 1872.
11. Mind and Matter, Филадельфия, 21 ноября 1880; эта газета разоблачила на основании доказательств «трюки» г-жи Блаватской. Доклад, сделанный на конгрессе в Чикагов 1893 году М. Вильямом, который также составил подробный список «заимствований», сделанных г-жой Блаватской для своей книги «Разоблаченная Изида».
источник


гл. II   Происхождение Теософского общества

В 1873 году, когда она уехала в Америку (она прибыла в Нью-Йорк 7 июля), г-жа Блаватская считала, что она «находится под контролем» (как сказали бы французские спириты, «ведома») «духом» по имени Джон Кинг. Этот факт любопытно отметить, поскольку это же самое имя оказывается неизменно связанным со всеми фокусами целого набора псевдомедиумов, которые были разоблачены к этому времени (1), словно все они действовали под одним и тем же влиянием. В этом отношении весьма значимо то, что г-жа Блаватская в 1875 году написала следующее: «Я была послана из Парижа в Америку с целью проверить феномены и их реальность и показать разочарование в теории спиритуалистов» (2). Послана кем? Позднее она скажет, что «махатмами», но тогда о них еще не было речи, и к тому же именно в Париже она получила свою миссию, а не в Индии или Тибете.

С другой стороны, кажется, когда г-жа Блаватская прибыла в Америку, она расспрашивала всех, с кем завязывала отношения, не знают ли они некоего человека по имени Олькотт (3), и наконец, она встретила этого Олькотта 14 декабря 1874 года на ферме в Читтендене (Вермонт) у супругов Эдди, где в ту пору производились «материализации духов» и другие феномены этого рода. Генри Стил Олькотт родился в Оранже (Нью-Джерси) в 1832 году; сын зажиточных фермеров, вначале он был агрономом, а затем, во время Гражданской войны, служил в военной полиции и именно там получил чин полковника, которое достаточно легко получить в Соединённых Штатах. После окончания войны он посвятил себя журналистике. Проводя досуг в масонских ложах и спиритических обществах, он сотрудничал в нескольких газетах, а именно в «Нью-Йорк Сан» и «Нью-Йорк График». Олькотт писал туда различные статьи о феноменах Читтендена, и вероятно, именно благодаря чтению этих статей г-жа Блаватская узнала, где она сможет, наконец, найти своего будущего соратника.

Но кто подсказал г-жа Блаватской идею завязать отношения с Олькоттом, который явно не был в мире «спиритуалистов» фигурой номер один? Если отбросить гипотезу об общении с «махатмами», которую нельзя рассматривать всерьёз, и которая является лишь позже придуманным объяснением, то ключ к разгадке этой тайны может предоставить тот факт, что Олькотт уже знал Джона Кинга, если верить тому, что он писал в 1876 году по поводу этого мнимого «духа» Вильяму Стэнтону Мозесу, английскому спириту, больше известному под псевдонимом М.А. Оксон: «Он часто бывал в Лондоне, и я его сам встретил там в 1870 году». В переписке, из которой мы приводим эту цитату, и которую Стэнтон Мозес сам позднее опубликовал в своей газете (4), содержится много утверждений, которые трудно принимать всерьёз. Спрашивается, часто ли Олькотт стремился обмануть других или же он сам играл роль простофили. Со своей стороны, мы не думаем, что он всегда был таким легковерным, как хотел казаться, и каковым его считали члены Общества психических исследований в Лондоне в 1884 году, ни то, что он находился всецело под влиянием г-жи Блаватской, как некоторые другие, например, Джадж и Синнетт. Впрочем, он и сам заявлял, что не является «ни новичком-энтузиастом, ни легковерным простаком», и что его роль состоит в том, чтобы «привлекать внимание людей»; итак, его искренность весьма сомнительна. Как бы там ни было, истина иногда обнаруживается вопреки всем фантасмагориям, которые её скрывают; так, в письме, датированном 1875 годом, читаем следующее: «Попытайтесь удостоиться частной беседы с Джоном Кингом, он является посвящённым, и легкомысленность, присущая его речи и поступкам, скрывает серьёзные вещи». Это звучит очень неопределённо, но в другом письме, в том самом, в котором Олькотт намекает на свои личные отношения с Джоном Кингом, продолжая говорить о нём в манере, которая в итоге побуждает думать, что речь идет только о «материализации», он утверждает, однако, что тот же самый Джон Кинг является членом масонской ложи (именно в настоящем времени), к числу каковых принадлежал и сам Олькотт, также как и его корреспондент Стэнтон Мозес и, как мы уже говорили, Виктор Мишаль, первый гипнотизёр г-жи Блаватской.

Впоследствии мы коснёмся многочисленных прочих отношений между Теософским обществом и различными ветвями масонерии, но здесь следует помнить именно то, что имя Джона Кинга вполне могло бы скрывать совершенно живого и здравствующего человека, чья подлинная личность осталась неустановленной. Но разве не он поручил г-же Блаватской её миссию и подготовил её встречу с Олькоттом? Это, по крайней мере, вполне вероятно, и в этом случае следует допустить, что эта таинственная личность действовала в интересах некоей не менее таинственной группы, что впоследствии подтвердят нам другие подобные случаи. Мы, однако, не претендуем на то, чтобы ответить на вопрос, кем на самом деле был Джон Кинг. Мы просто констатируем, что в одном месте в его «Листах старого дневника», где он рассказывает о «феномене», произведённом г-жой Блаватской в апреле 1875 года (речь идет о так называемом рисунке, нанесённом оккультным способом на страницу записной книжки, на котором якобы изображён символ масонской Розы и Креста), Олькотт ставит рядом имя Джона Кинга с именем некоего Генри де Моргана (эти два имени значатся в заглавии упоминаемого рисунка). Может быть, здесь содержится некое указание, но нам не хотелось бы слишком настаивать на этом, был ли это профессор де Морган, который являлся президентом Лондонского математического общества и занимался психическими явлениями, но мы не думаем, что он именно тот, о ком здесь идет речь. С другой стороны, в письме, адресованном Соловьёву в феврале 1886 года, г-жа Блаватская пишет о некоем М., который якобы «оказался предателем и разрушителем, возводя ложь на медиума Хоума, который ведет кампанию по его дискредитации на протяжении уже десяти лет». Можно предположить, что эти инициалы скрывают того же самого персонажа, и тогда следовало бы заключить, что по какой-то причине этот Генри де Морган, если это, всё-таки, его настоящее имя, порвал со своим бывшим представителем к 1875 или 1876 году, то есть ко времени, когда новый «клуб чудес», основанный на этот раз в Филадельфии, потерпел крах, сравнимый с тем, который прежде случился в Каире, и по точно такой же причине, то есть из-за разоблачения многочисленных фокусов г-жи Блаватской (5).

В это время перестаёт упоминаться имя Джона Кинга, и одновременно можно отметить значимую смену ориентации у г-жи Блаватской, и это совпадение служит подтверждением того, что мы только что сказали. Причиной, вызвавшей такие перемены, была встреча с неким Джорджем Х. Фельтом, которого представил г-же Блаватской журналист по фамилии Стевенс; этот Фельт, который именовал себя профессором математики и египтологии (6), являлся членом тайного общества, обозначаемого по обыкновению инициалами «H. B. of L.» (РHermеtic Brotherhood of Luxor) (7). Между тем, это общество, сыгравшее важную роль в фабрикации первых «спиритуалистических» феноменов в Америке, формально выступало против теорий спиритов, так как, согласно его учению, эти феномены обязаны своим существованием не «духам мёртвых, но неким формам, управляемым живыми людьми». Известна точная дата – 7 сентября 1875 года, когда Джона Кинга как «куратора» Блаватской заменил другой «дух», именовавшийся египетским именем Серапис, и который являлся скорее не более чем «элементалом». В момент, когда произошла эта перемена, медиум Данглас Хоум в книге, озаглавленной «Случаи в моей жизни» публично подверг резкой критике г-жу Блаватскую, и вскоре она, которая до сих пор, как кажется, занималась одним только спиритизмом, явно лицемеря, заявила, что она «никогда не была и никогда не будет профессиональным медиумом» и что она «посвятила всю свою жизнь изучению древней каббалы, оккультизма и оккультных наук» (8). Дело в том, что Фельт ввёл её, также как и Олькотта, в H.B. of L. «Я принадлежу к мистическому обществу, – заявила она чуть раньше, – но из этого не следует, что я стала Аполлонием Тианским в юбке» (9), и согласно её утверждению, которое решительным образом противоречит истории о её предыдущем «посвящении», она, однако, ещё добавляет: «Я связана с Джоном Кингом с давних времён, с тех пор, как он начал материализовываться в Лондоне». Без сомнения, это и есть тот дух, который, как в ту пору предполагалось, защищал её с самого детства, то есть играл роль, которая позднее перешла к «Махатме» Мория, в то время как она стала отзываться о Джоне Кинге с самой глубокой неприязнью: «Рыбак рыбака видит издалека. Я лично знакома с мужчинами и женщинами великой чистоты и духовности, которые провели несколько лет своей жизни под руководством и даже под защитой возвышенных «духов», развоплощённых или планетарных, но эти «духовные сущности» не принадлежат к типу Джона Кинга и Эрнеста, которые появляются во время сеансов» (10). С Эрнестом мы еще встретимся, когда речь у нас пойдёт о Ч. Ледбитере, который приписывал, заметим мимоходом, «феям» и «природным духам» оккультную защиту, которой якобы г-жа Блаватская была окружена в юности, по правде говоря, теософистам следовало бы хотя бы договориться, чтобы согласовать свои утверждения! И что же думать после собственного признания г-жи Блаватской о ее «чистоте» и «духовности» в эпоху, когда она «находилась под контролем» Джона Кинга?

Здесь нам следует сказать, чтобы более не возвращаться к этому, что г-жа Блаватская и Олькотт не задержались надолго в рядах H.B. of L., и что они были изгнаны из этой организации некоторое время до их уезда из Америки (11). Это замечание весьма важно, поскольку эти факты зачастую странным образом оставались без внимания. Именно таким образом д-р Дж. Ферран в своем, опубликованном несколько лет назад, исследовании (12) написал следующее по поводу иерархии, существующей среди членов Теософского общества: «Над руководителями, которые образуют Восточную теософскую школу (другое название «эзотерической секции») существует еще тайное общество, состоящее из этих руководителей, чьи члены неизвестны. Но подписывают они свои заявления инициалами H.B. of L.» Зная в точности все, что касается H.B. of L. (чьи члены никогда, впрочем, и не подписывают свои тексты этими инициалами, а только «свастикой»), мы можем утверждать на основании сказанного, что H.B. of L. никогда не имела никаких официальных отношений с Теософским обществом, и даже более, эта организация всегда находилась в оппозиции к нему, так же как и к английским розенкрейцеровским организациям, о которых речь пойдет немного позже, хотя некоторые люди и могли быть одновременно членами этих разных организаций, что может показаться странным в подобных условиях, но что, однако, не является исключительным фактом в истории тайных обществ (13). Впрочем, у нас в распоряжении есть документ, представляющий неопровержимое доказательство сказанного нами, а именно письмо одного из высших руководителей H.B. of L., датированное июлем 1887 года, в котором «эзотерический буддизм», то есть теософистская доктрина, квалифицируется как «попытка исказить восточный дух», и где еще среди прочего сказано, что «подлинные Адепты не проповедуют этих учений о «карме» и «реинкарнации», выдвигаемых на передний план авторами «Эзотерического буддизма» и прочих теософских трудов» и также «ни в вышеуказанных трудах, ни на страницах «Теософиста» не отыскать верной оценки и эзотерической точки зрения на эти важные вопросы». Может быть, разделение H.B. of L. на «внешний круг» и «внутренний круг» и подсказало г-же Блаватской идею создать в рамках своего Общества «эзотерическую секцию» и «экзотерическую секцию», но учения этих двух организаций противоречат друг другу по многим существенным пунктам. В особенности, доктрина H. B. of L. является отчетливо «анти-реинкарнационистской», и мы вернемся к этому касательно одного места из «Разоблаченной Изиды», которое, кажется, было этим вдохновлено, ведь этот труд был написан г-жой Блаватской именно в течение рассматриваемого нами сейчас периода. Теперь давайте вернемся к ходу событий: 20 октября 1875 года, или немногим меньше, чем два месяца, после выхода на сцену Сераписа, в Нью-Йорке было основано общество, названное обществом «спиритуалистских исследований». Олькотт являлся его президентом, Фельт и д-р Сэт Пенкоуст вице-президентами, а г-жа Блаватская скромно довольствовалась должностью секретаря. Среди прочих членов упомянем Вильяма К. Джаджа, который, впоследствии сыграл значительную роль в истории Теософского общества, и Чарльза Сотерэна, одного из высших иерархов американской масонерии. Добавим на этот счет, что генерал Альберт Пик, Великий Мастер шотландского обряда для южной юрисдикции Соединенных Штатов (чья резиденция в ту пору находилась в Чарльстоне), также часто навещал г-жу Блаватскую в это время, но эти отношения, кажется, не имели никакого продолжения. Надо полагать, что Пик в этих обстоятельствах проявил большую проницательность, чем многие другие, и что он быстро понял, с кем он имеет дело. В свете представившейся возможности добавим, что авторитет Альберта Пик как масонского писателя был явно переоценен: большая часть его главного труда «Этика и догма масонства» была копией, если не сказать плагиатом, книги «Догма и ритуал высокой масонерии» французского оккультиста Элифаса Леви.

17 ноября 1875 года организация, которой тогда было всего две недели от роду, была переименована в «Теософское общество» по предложению его казначея Генри Дж. Ньютона, богатого спирита, который, конечно, ничего не знал о теософии, но которому просто нравилось это название. Таким образом, происхождение названия этой организации является чисто случайным, поскольку принято оно было только для того, чтобы доставить удовольствие приверженцу, к которому прислушивались по причине его богатства, впрочем, существует много примеров того, как главы Теософского общества в то или другое время сумели привлечь на свою сторону обеспеченных людей и, обещая им всевозможные чудеса, извлекали выгоду для себя и своей организации. Только по одной этой единственной причине было проигнорировано возражение Фельта, который предпочел бы название «Египтологическое общество». Однако, прочитав лекцию по «египетской каббале», Фельт, обещавший еще три лекции, внезапно исчез, оставив различные бумаги в руках г-жи Блаватской; без сомнения, его миссия была выполнена. Что касается Ньютона, он не замедлил покинул Общество, после того, как ему, как и судье Р. Б. Вестбруку, стали ясны фокусы, которые г-жа Блаватская устраивала с помощью некоей дамы Филипс и ее служанки (14).

Декларация основ первого Теософского общества начиналась так: «Название Теософского общества объясняет цели и желания его основателей: они стремятся обрести знание природы и символов высшего могущества и самых высоких духов посредством физических способов (sic!). Другими словами, они надеются, что, обратившись к наиболее глубинным слоям философских учений древних времен, чего не сделала современная наука, они смогут обрести для себя и для других исследователей доказательство существования невидимой вселенной, узнать природу ее возможных обитателей и законы, которые ею управляют и ее отношения с человеческим родом». Это доказывает, что основатели Общества в отношении теософии были знакомы лишь с несерьезным определением, которое ей дает американский словарь Вебстера: «Предлагаемая связь с Богом и высшими духами и последовательное постижение сверхчеловеческой науки посредством физических методов, теургических операций древних платоников и химических методов немецких философов огня». Из декларации основ мы приведем еще следующие места: «Каким бы ни были частные мнения его членов, Общество не стремится к доминированию какой-либо догмы и пропаганде какого-либо культа… Его основатели, питая скорее надежду, нежели чем будучи убеждены в возможности достижения объекта их желаний, воодушевлены только лишь искренним намерением постигнуть истину, откуда бы она не исходила, и они полагают, что ни одно препятствие, сколь серьезно бы оно ни было, ни одно затруднение, сколь сильным бы оно ни было, не сможет оправдать их, если они откажутся от своего намерения». Это, конечно, язык людей ищущих, а не знающих. И как же все это можно примирить с чрезмерными притязаниями, которые в дальнейшем высказывала г-жа Блаватская? Все больше и больше видно, что посвящение, которое она якобы получила в Тибете, является чистой выдумкой. И что несмотря на утверждения графини Вахтмайстер, она никогда не изучала в Египте мистерии «Книги мертвых», о существовании которых ей, вероятно, первым поведал Фельт.

Однако, спустя небольшое время, произошла новая перемена: Сераписа, который пришел до этого на смену Джону Кингу, заменил в свою очередь, «брат из Кашмира», итак, что же случилось? Олькотт и г-жа Блаватская заключили при посредничестве некоего Хурричанда Чинтамона (в отношении которого эта последняя по неизвестным нам причинам высказывала позднее настоящий ужас) «оборонительный и наступательный союз» (15) с «Арья Самадж», организацией, основанной в Индии в 1870 году Свами Даянандой Сарасвати, и отныне их Теософское общество должно было считаться секцией этого объединения. Вот что на этот счет г-жа Блаватская, темнившая, как это обычно у нее бывало, написала во время выхода в свет своей «Разоблаченной Изиды»: «Я удостоилась степени Арха Аудитора главной масонской ложи Индии, это самая древняя из масонских лож, и говорят, что она и существовала еще до Иисуса Христа» (16). Между тем, «Арья Самадж» имела совершенно недавнее происхождение и не имела ничего общего с масонством, впрочем, в Индии, вообще не было масонства, до того как его ввели туда англичане. Общество, о котором идет речь, провозглашало своей целью «возвратить религию и культ к первоначальной ведийской простоте», как и несколько других организаций, образовавшихся в той же самой стране в девятнадцатом веке, а именно «Брахма Самадж» и ее различные ответвления, и все они потерпели неудачу, несмотря на ту поддержку, которую им оказывали англичане по причине своих антитрадиционалистских устремлений. Это общество было пропитано «реформаторским» духом. Вполне сравнимым с духом протестантизма в западном мире, и разве Даянанду Сарасвати не называли «индийским Лютером?» (17) Конечно, нельзя рассматривать такого человека авторитетом индуистской традиции, некоторые даже утверждали, что его «философские представления недалеко ушли от идей Герберта Спенсера» (18), что, по нашему мнению, является некоторым преувеличением.

Но какие причины мог иметь Даянанда Сарасвати для сближения своего общества с г-жой Блаватской? В декларации основ от 17 ноября 1875 года после фразы «Брахма Самадж» серьезно приступило к колоссальному труду по очищению индуистской религии от накипи, образовавшейся на ней вековыми стараниями жрецов», добавлено следующее: «Основатели, видя, что любая попытка обрести знание желаемой науки не может быть реализована в других краях, обращают свой взор на Восток, откуда происходят все философские и религиозные системы». Если «Брахма Самадж», к тому времени уже распавшаяся, не смогло оправдать эти ожидания, то именно «Арья Самадж» сделало это, и эти две организации, как мы только что сказали, берут свое начало из одних и тех же устремлений и ставят перед собой почти одну и ту же цель. Кроме того, сама г-жа Блаватская раскрыла и еще одну причину этого союза: дело в том, что «все брахманы, ортодоксальные или прочие, резко настроены против духов, медиумов, некромантических эвокаций или отношений с мертвыми неважно каким образом и неважно в какой форме» (19). Это утверждение, впрочем, является совершенно точным, и мы можем легко утверждать, что никакой союз этого рода не был бы возможен без направленной против спиритизма позиции, которую г-жа Блаватская афишировала с определенного времени, а более точно после своего вступления в H. B. of L., но в то время как ортодоксальные брахманы увидели бы в этом согласии по чисто негативному пункту только крайне недостаточную гарантию, того же самого нельзя сказать в отношении «остальных», или по крайней мере, одного из них, этого Даянанды Сарасвати, которого Олькотт в свое время назвал «одним из самых знаменитых ныне здравствующих братьев» (20), и письма от которого, происходившие в реальности совершенно естественным путем. Вскоре превратились в «астральные послания», исходившие от тибетских «махатм». Однако, этот самый Даянанда Сарасвати разорвал союз с Теософским обществом, назвав г-жу Блаватскую, которую ему случилось увидеть почти в то же самое время, фокусницей, и заявив, что «она ничего не знает об оккультной науке древних йогов, и что ее так называемые феномена своим существованием обязаны исключительно гипнозу, искусным подделкам и ловкому фокусничеству», что на самом деле было чистой правдой (21).

Итак, на основе того, что мы уже знаем, необходимо констатировать, что имена так называемых «духовных наставников» г-жи Блаватской, сначала Джона Кинга, затем Сераписа и, наконец, «брата из Кашмира» позволяют лишь выделить различные влияния, которым она последовательно подвергалась, и за той фантасмагорией, которой она была окружена, скрывалось нечто весьма реальное, и до сих пор было очень мало сказано об этих отношениях, связывавших Теософское общество, как в самом начале его существования, так и впоследствии, с некоторыми другими организациями, имевшими более или менее тайный характер, вся эта слишком остававшаяся без внимания сторона его истории, однако, очень поучительна. Из всего того, что мы изложили, можно сделать обоснованный вывод, что г-жа Блаватская в большинстве случаев являлась «предметом» или инструментом в руках отдельных лиц или оккультных групп, прятавшихся за ее спиной, также как и другие оказывались, в свою очередь, инструментами в ее собственных руках, именно это объясняет ее постоянную ложь, но все-таки не может служить ее оправданием, и те, кто полагает, что она сама все изобрела по собственной инициативе, заблуждаются почти также, как и те, которые, напротив, верят ее утверждениям, касающимся ее отношений с мнимыми «махатмами». Но есть еще и нечто другое, что позволит, быть может, внести определенность касательно этих влияний, на которые мы только что намекали: мы хотим поговорить о деятельности некоторых розенкрейцеровских (или называемых таковыми) организаций, которые, к тому же, в противоположность тем, о которых до сих пор шла речь, всегда продолжали поддерживать превосходные отношения с Теософским обществом.

Примечания
1. братья Давенпорт (1864), супруги Холмс (Филадельфия, начало 1875), Фиреман (Париж, июнь 1875), Хtрн (Лондон), К. Е. Вильямс (Ля Хайе, 1878), и др. Вспомним также Катю Кинг, мисс Флоранс Кук, знаменитого медиума Вильяма Крукса (1873-1875), является ли это сходство имен только чистой случайностью? Напомним, на этот счет, что в 1883 году Крукс был членом Теософского общества.
2. письмо Стентону Мозесу: Light, 9 июля 1892, р. 331. Кроме того, в своем письме Соловьеву за февраль 1886 года г-жа Блаватская повторяет: «Я послана в Америку, чтобы найти применение своим психическим способностям», впрочем мы уже видели, как она «нашла им применение» в Каире.
3. см. уже процитированное сообщение графини Вахтмайстер.
4. 9 и 23 июля 1892 г.
5. некоторые утверждали, что во время своего пребывания в Филадельфии г-жа Блаватская вновь вышла замуж за одного из своих соотечественников, также медиума, и намного младше ее, но она вскоре рассталась с ним, возвратилась в Нью-Йорк и якобы занялась бракоразводным процессом, который завершился лишь спустя три года. М не сумели отыскать никакого подтверждения этим фактам, и вся эта информация кажется нам маловероятной. Впрочем, жизнь г-жи Блаватской и так была достаточно наполнена авантюрами, что было бы излишним вставлять более или менее романтичные эпизоды, являющиеся простыми небылицами. То же самое относится и к тому, что можно прочитать о г-же Блаватской в недавно опубликованных мемуарах графа Витте (с. 2-7 французского перевода). Он, хотя и был двоюродным братом г-жи Блаватской через Долгоруких, кажется, почти ничего не знал о ее юности, если не считать более или менее туманных слухов, имевших хождение в России, и в этом нет ничего удивительного, поскольку в это время г-жа Блаватская не имела никаких отношений со своей семьей. Некоторые детали этого рассказа являются явно неточными, другие, как то, что касается отношений г-жи Блаватской с певцом Митровичем, могут быть правдой, но они имеют отношение исключительно к ее частной жизни, которая нас официально не интересует. Краткое содержание этого рассказа опубликовано Лакур-Гайе в «Фигаро» от 16 сентября 1921 года под заглавием "Скитальческая жизнь г-жи Блаватской".
6. Old Diary Leaves Олькотта: Theosophist, ноябрь и декабрь 1892.
7. Это общество не следует путать с другим, носившим похожее название Hermetic Brotherhood of Light, которое было основано только в 1895 году. Есть еще и третье Hermetic Brotherhood, без добавлений, основанное в Чикаго в 1885 г.
8. письмо от 25 июня 1876.
9. письмо от 12 апреля 1875. См. Old Diares Leaves Олькотта, pp. 75-76.
10. La Clef de la Theosophie, p. 270.
11. труд под заглавием The Transcendental Worm К. Г. Харрисона. вышедший в Англии в 1894 году, кажется, содержит намеки на это событие и на антагонизм, существовавший с тех пор между H. B. of L. и Теософским обществом, на содержащаяся в нем информация касательно оккультных корней этого последнего носит столь фантастический и оккультный характер, что мы не можем принимать ее во внимание.
12. цитируемый нами здесь фрагмент находится на с. 28.
13. самое необычное возможно это то, что в «Теософисте» в 1885 году было опубликовано объявление из «Оккультного журнала» (Глазго), в котором содержится призыв к людям, которые желали "быть принятыми в члены Оккультного братства, которое не кичится своими знаниями, но свободно и без ограничений дает образование всем тем, кого сочтет достойным принять его учение". Это Братство, которое не называется, было ни что иное, как H. B. of L., и употребляемая здесь лексика содержала косвенный, но достаточно ясный намек на совершенно противоположные методы, используемые Теософским обществом, которые несколько подвергались критике в «Оккультном журнале» (июли и август 1885, январь 1886).
14. уже упомянутая речь М. Вильяма Эммета Колемана на конгрессе в Чикаго (1893).
15. письмо г-жи Блаватской своей сестре от 15 октября 1877.
16. письмо от 2 октября 1877.
17. статья М. Лалчанда Гупта в Indian Review (Мадрас, 1913).
18. The Vedic Philosophy, par Har Narayana, Introduction, p. XLI.
19. уже процитированное письмо от 15 октября 1877.
20. письмо Стэнтону Мозесу (1876).
21. Даянанда Сарасвати умер 30 октября 1883.
источник


гл. III   Теософское общество и Розенкрейцерство

В 1876 году Олькотт написал Стэнтону Мозесу, что его «приняли в качестве новичка в Братство», с главами которого он «с давних пор состоит в личных отношениях посредством переписки, и что они сообщили ему некоторые вещи, а г-жа Блаватская даже не подозревает, что они ему известны». О каком «Братстве» идет речь? Это, определенно не H.B. of L. и тем более не «Арья Самадж», соглашение о сотрудничестве с которым, к тому же, было заключено только в следующем году. Что касается знаменитой «Великой Белой Ложи» или «Тибетского Братства», о нем еще не было и речи, но употребляемые названия были достаточно неопределенными, чтобы разобраться во всей этой крайней путанице, вольной или невольной. В другом письме, адресованном немного позже тому же самому корреспонденту, и из которого, кажется, следует, что его приняли в члены общества, к которому принадлежал Олькотт, читаем следующее: «Желаю, чтобы Вы попросили у Императора, засвидетельствовав мое ему почтение, не мог бы он сделать что-нибудь, прибегнув к психологическому средству (sic), чтобы помешать г-же Блаватской отправиться в Индию. Меня это очень беспокоит, но я не мог ничего поделать сам… Ходящие по Европе и здесь клеветнические слухи привели ее в глубокое уныние. И я боюсь, чтобы мы ее не потеряли. Это, может, не имеет значения для спиритуалистов, но это очень важно для нас троих… Попросите у Императора о том, что я вам говорю… Он, кажется, мудрый дух, и в силах это сделать. Спросите его, может ли он и хочет ли нам помочь. Здесь есть г-жа Томпсон, богатая вдова с капиталом в семь миллионов (долларов), которая имеет общие интересы с г-жой Блаватской. Эта дама предлагает ей деньги и все такое, чтобы поехать в Индию и предоставить ей, таким образом, возможность учиться и увидеть все самой.. Не забывайте Императора». Итак, г-жа Блаватская никогда не была в Индии до своего пребывания в Америке, на этот раз мы получили категорическое доказательство этому, но она желала туда поехать, потому что у нее была потребность «учиться и увидеть все самой»; что подтверждает, что она еще не была «посвященной» и не обладала набором твердых и устоявшихся убеждений. В ту пору был только некто влиятельный, чьими агентами были Олькотт и Стэнтон Мозес, и который был против отъезда Блаватской в Индию, но он не был связан ни с «Арья Самадж», ни с какой-то другой восточной организацией. Теперь, почему Олькотт говорит: «для нас троих»? Он и его корреспондент, их только двое, третьим должен быть нe кто иной, как Император, обратиться за помощью к которому он так настойчиво рекомендует, но что это за таинственная личность? Это был, по-видимому, дух, который появлялся на собраниях кружка Стэнтона Мозеса и его друга, доктора Спеера, но странностью, могущей объяснить многие вещи, является то, что этому «духу» приписывается имя или, скорее титул «Император», который принадлежит главе тайного английского общества, Order of the Golden Dawn in the Оuter (буквально, «Орден золотой зари во внешних сумерках»).

Организация, которую мы только что упомянули, представляет себя, как «общество оккультистов, изучающих самую высшую практическую магию» и возводит своё происхождение к «подлинному розенкрейцерству», женщины допускаются туда на тех же основаниях, что и мужчины, а количество членов держится в тайне. Во главе организации стоят трое: Император, Премонстратор и Канцлер. Этот же самый орден тесно связан с Societas Rosicruciana in Anglia, обществом, основанным в 1867 году Робертом Вентворфом Литтлом, оно имеет девять степеней, разделенных на три класса. Главы этого ордена, которых также насчитывается трое, как и в Golden Dawn, носят титул Маги (1). Societas Rosicruciana принимает в свои ряды только масонов, имеющих степень мастера, и число его членов ограничено сто сорока четырьмя человеками, не считая почетных членов; общество располагает четырьмя коллегиями в Лондоне, Йорке, Бристоле и Манчестере. Подобная организация существует в Шотландии с 1877 года, и еще одна ветвь образовалась в Америке в 1880 году, и они представляют собой два филиала английского общества, которые однако являются в административном отношении независимыми.

В письме, адресованном директору теософистского журнала «Люцифер» в июле 1889 года графом Мак-Грегором Мазерсом, который в ту пору занимал должность секретаря коллегии Метрополитен, принадлежащей Societas Rosicruciana, и являлся членом Высшего совета Англии, помимо прочего сказано: «Это Общество изучает западную традицию…Практические знания являются привилегией посвященных самого высокого уровня, которые сохраняют их в тайне; все Братья сохраняют в тайне свою степень. Теософское общество поддерживает с ними дружеские отношения… Изучающие герметизм из розенкрейцеровского GD (Golden Dawn) являются, так скажем, представителями его внешнего круга». Публикация подобного манифеста имела своей главной целью осудить некий «Орден Розы и Света» (Ordo Ron’s et Lucis), другое английское псевдорозенкрейцеровское общество, о котором ранее шла речь в том же самом издании (2), эта последняя организация находилась в прямой конкуренции с Golden Dawn и Societas Rosicruciana (3). Заканчивается письмо словами, придающими ему официальный характер: «Опубликовано по повелению Высшего Sapere Aude, Канцлера Лондонского округа», а за ними следует достаточно загадочный постскриптум: «Семь адептов, которые обладают эликсиром долголетия, живы и по сей день, и собираются каждый день вместе в разных городах». Является ли Император GD одним из этих таинственных «семи адептов»? Это вполне возможно, и налицо другие признаки, могущие это подтвердить, но, без сомнения, Высший Sapere Aude не имел полномочий распространяться на этот счет (4).

Умерший несколько лет назад автор письма, которое мы только что процитировали, был старшим братом другого Мак-Грегора, представлявшего во Франции Order of the Golden Dawn in the Оuter, и также бывшего членом Теософского общества. В Париже в 1899 и 1903 годах много шума наделали попытки реставрации культа Исиды, предпринятые г-ном и г-жой Мак-Грегорами под патронажем писателя-оккультиста Жюля Буа, попытки, впрочем, достаточно фантастичные, но которые вызвали в свое время определенный интерес. Добавим, что г-жа Мак-Грегор, «великая жрица Анари», является сестрой Бергсона, впрочем, мы отмечаем этот факт только в качестве дополнительной информации, не делая никаких из этого выводов, хотя, с другой стороны, бесспорно существует немало общего между теософизмом и философией Бергсона. И именно так, в статье, связанной с темой споров вокруг бергсонианства, Джордж Пекуль пишет, что «учение Теософского общества настолько странным образом сходно с учением Бергсона, что возможно поставить вопрос, а не имеют ли они общий источник происхождения, и не принадлежат ли Бергсон, Олькотт, Ледбитер, г-жа Блаватская и Анни Безант к школе одного и того же Махатмы, Кут Хуми или кого-либо другого», и добавляет: «Я отмечаю проблему для исследователей, чье разрешение могло бы пролить дополнительный свет на весьма таинственное происхождение некоторых течений современной мысли и на природу «влияний», которые испытывают те, часто бессознательно, кто сами являются проводниками интеллектуальных и духовных влияний» (5). Касательно этих влияний, мы достаточно разделяем мнение Пекуля и полагаем даже, что их роль является насколько значительной, настолько и непредвиденной. Впрочем, сходство мы никогда и не ставили под сомнение (6), сходство бергсонианства с неоспиритуалистическими движениями, и нас бы нисколько не удивило, если бы Бергсон, следуя примеру Уильяма Джеймса, в конце концов, увлекся спиритизмом. Мы находим особенно явный признак этого в одном месте из «Духовной энергии», последней книги Бергсона, где он, продолжая признавать, что «бессмертие само по себе не может доказано экспериментально», заявляет что «это было бы уже чем-то, это было даже намного больше, чем установить на основании опыта возможность загробной жизни на время Х», разве не на это в точности претендуют спириты? Несколько лет назад до нас дошли слухи, что Бергсон самым активным образом интересуется «экспериментами» этого рода в компании нескольких признанных знатоков, среди которых упомянем профессора д’Арсонваля и г-жу Кюрье. Нам хотелось бы думать, что его намерение заключается в том, чтобы изучать эти явления настолько «научно», насколько это возможно, но, сколько других людей науки, таких как Уильям Крукс и Ламброзо, начав подобным образом, «обратились» в учение спиритизма! Одному богу ведомо насколько эти вещи опасны, это, конечно, ни наука и ни философия, чтобы иметь достаточную гарантию, позволяющую заниматься этим без ущерба для себя.

Возвращаясь к теме розенкрейцерства, которая появляется здесь, как мы видели, в первый раз и из-за которой мы сделали это отступление, отметим, что Олькотт сообщает несколько раз в «Теософисте» и в своих книгах, что г-жа Блаватская всегда носила украшение с розой и крестом, «которое она получила от одного адепта». Однако, оказавшись под влиянием H.B. of L., Олькотт испытывал только неприязнь к современным розенкрейцерам. «Братство (Розы и Креста),- писал он Стэнтону Мозесу в 1875 году, - как живая ветвь подлинного Ордена умерла вместе с Калиостро, так же как франкмасонерия (оперативная) умерла с Вреном, то, что осталось – это только оболочка». В данном случае слова «живая ветвь подлинного Ордена» содержат намек на место в учении H.B. of L., согласно которому, «термин Роза и Крест обозначают не Орден целиком, но только тех, кто получил начальные знания в его удивительной системе, это название только дань прошлому, которым Братья восхищаются и в то же самое время вводят всех в заблуждение». Мы не собираемся здесь погружаться в споры касательно происхождения и истории подлинных и ложных розенкрейцеров. Здесь заключены настоящие тайны, которые никогда не были раскрыты удовлетворительным способом, и о которых писатели, в большей или меньшей степени именующие себя розенкрейцерами, кажется, не намного больше знают, чем остальные.

При этих последних словах сразу на ум приходит д-р Франц Гартманн, который играл важную роль в деятельности Теософского общества, когда его штаб-квартира была перенесена в Индию, и с которым, впрочем, г-жа Блаватская всегда находилась в самых тесных отношениях, как мы это увидим, когда коснемся дела Общества психических исследований. Этот персонаж, родившийся в 1839 году в Донацверте в Баварии, претендовал на то, чтобы именоваться розенкрейцером, но другой ветви, чем английские общества, о которых у нас шла речь прежде; если ему верить, он «обнаружил» Братство подлинных Розы и Креста в Кемптене, местности, знаменитой своими домами с привидениями, где он сам и скончался в 1912 году. По правде говоря, мы думаем, что это легенда, которая понадобилась ему для того, чтобы придать видимость серьезной организации некоему «Эзотерическому Ордену Розы и Креста», одним из инициаторов основания которого он сам и был. Этот д-р Гартманн был автором достаточно многочисленного количества работ (7), которые неблагосклонно были восприняты главами Societas Rosicruciana in Anglia, такими же теософистами, как и автор. Особо строго отнеслись к книге под заглавием «В преддверии храма мудрости», содержащей историю подлинных и псевдо- розенкрейцеров, с введением в тайну философии герметизма, и посвященной герцогине де Помар. В 1887 году д-р Гартманн в Бостоне, городе, который является центром американской ветви Order of the Golden Dawn in the Оuter, издал нечто вроде романа под заглавием «Приключение у розенкрейцеров». Это произведение содержит описание воображаемого теософского монастыря, якобы расположенного в Альпах, и автор сообщает, что этот монастырь принадлежит Ордену «Братьев золотого Креста и Розы и Креста» и его глава носит титул Императора. Это заставляет вспомнить о старом немецком обществе «Розы и золотого Креста», организации, основанной в 1714 году священником из Саксонии Самуэлем Рихтером, более известным под псевдонимом Синсерус Ренатус. Глава этой организации, как позже и глава Golden Dawn, носил этот титул по традиции, унаследованной от предшествовавших розенкрейцеровских организаций. Если верить некоторым легендарным рассказам, эта традиция восходит к временам сотворения мира, так как в Clypeus Veritatis, датируемом 1618 годом, содержится хронологический список Императоров, начиная с Адама! Такие преувеличения и сказочные генеалогии, впрочем, присущи большинству тайных организаций, включая масонские, и таким же образом «Обряд Мицраим» возводит свое происхождение к Адаму. Большего интереса заслуживает то, что один оккультный писатель, говоря об основанной в 1714 году розенкрейцеровской организации, заявляет следующее: «Предание гласит, что этот Император существует вечно; его деятельность носит якобы политический характер» (8). Не идет ли еще и здесь речь о главе Golden Dawn? На самом деле организация «Розы и золотого Креста», политический характер которой некоторые признавали, давно уже не существует, на ее место в 1780 году пришли «Посвященные Братья Азии», чей центр был утвержден в Вене и чьи высшие иерархи носили титулы с намеком на начало Апокалипсиса на «Отцов и Братьей семи неизвестных Церквей Азии» (9). Может быть, не помешало бы знать, не являлись ли «семь адептов» графа Мак-Грегора их преемниками. Как бы там ни было, точно известно, что большинство обществ, которые претендуют на связь с розенкрейцерством, побуждают своих последователей принести клятву на верность Императору.

Роман д-ра Гартманна имел последствие, которое показало, что цель автора не была чисто бескорыстной: в сентябре 1889 года в Швейцарии было учреждено акционерное общество под названием Fraternitas для организации деятельности нечто вроде теософского монастыря, который он придумал. В этом деле д-ру Гартману помогали д-р Турман, д-р А. Пиода и графиня Вахтмайстер, эта последняя, которую мы уже имели случай упомянуть, была шведкой и близкой подругой г-жи Блаватской. Что касается «Эзотерического Ордена Розы и Креста», другого детища д-р Гартмана, он оказался в постоянных связях с «Возрожденным Орденом Illuminati Germanise», основанным или реорганизованным Леопольдом Энгелем из Дрездена, и орден этот играл крайне подозрительную политическую роль. Как указывает его название, он возводил свое происхождение к иллюминатству Вейсгаупта, с которым, однако, у него не было никакого родства. Определенные связи существовали между этим «Эзотерическим Орденом Розы и Креста» и неким «Орденом Восточных Тамплиеров», основанным в 1895 году д-ром Карлом Кельнером. После его смерти в 1905 году, распространению последней организации способствовал Теодор Ройс, теософист, которого мы встретим позднее. Кажется что даже «Эзотерический Орден Розы и Креста» стал, в конце концов, «внутренним кругом» «Восточных Тамплиеров».

Эти различные объединения не следует путать с другой розенкрейцеровской австро-германской организацией более недавнего происхождения, чьей главой является д-р Рудольф Штейнер, о нем мы еще в свою очередь поговорим. Впрочем, по правде говоря, розенкрейцерство в нашу эпоху не имеет более строгого определения: куча людей, именующих себя «Розой и Крестом» или «розенкрейцерами», не имеют никакой связи ни между собой, ни с тем более старинными организациями с тем же названием. Точно также дело обстоит и с теми, кто именует себя «тамплиерами». Даже без учета масонских степеней, которые в различных обрядах носят название Розы и Креста и какое-либо производное из него, мы могли бы представить, если бы это не выходило за рамки нашего исследования, длинный перечень обществ, имеющих более или менее секретный характер, которые носят почти точно такое же наименование, к которому чаще всего добавляются один или несколько разных эпитетов. И также всегда надо остерегаться, когда речь заходит о розенкрейцерстве, как, впрочем, и о масонстве, от того, чтобы приписывать одной группе то, что принадлежит другой и первой является совершенно чуждым.

Укажем только на одно из этих обществ, которое именуется A.M.O.R.C. (Ancien Mystic Order of the Rosy-Cross) и которое было основано в 1916 году с целью спасения цивилизации (sic). У нас перед глазами лежит циркуляр, в котором сообщается, что французское отделение общества находится в процессе формирования и что «специальный Посланник прибудет из Соединенных Штатов в мае (1921), чтобы дать инициацию и провести официальное открытие» (с тех пор нам было сказано, что эта поездка не смогла состояться). Во главе этой организации стоит Император, но, естественно, не тот самый, что стоит во главе Golden Dawn: она не связана с теософизмом, но нам известно, что теософисты уже достаточно многочисленны среди ее приверженцев.

Примечания
1. В 1901 году его главами являлись: W. Wynn Westcott, Supreme Magus ; J. Lewis Thomas, Senior Substitute Magus ; S. L. Mac-Gregor Mathers, Junior Substitute Magus (Cosmopolitan Masonic Calendar, p. 59).
2. Lucifer, 15 июня 1889.
3. У H.B. of L. была особая интерпретация розенкрейцерства, берущая начало преимущественно из теорий П.Б. Рандольфа и «Братства d’Eules». В Филадельфии в 1882 году вышел труд под заглавием The Temple of the Rosy-Cross, чей автор, Ф.Б. Дауд, являлся членом H.B. of L.
4. В 1894 году под именем «Sapere Aude, Fra R.R. et A.C.» был опубликован труд «наука духовной и материальной алхимии», содержащий достаточно большое количество исторических ошибок, и снабженный комментарием перевод каббалистического трактата Alsh Mezareph, в которой даже не упомянут комментарий, данный Элифасом Леви на эту книгу, достаточно безосновательно, впрочем, приписываемую Абрахаму Жиду, предполагаемому наставнику Николя Фламеля.
5. Les Lettres, декабрь 1920 года, pp. 669-670
6. Le Vagan, печатный орган английской секции теософского общества, напечатал с очень хвалебными комментариями лекции, прочитанные Бергсоном в Англии.
7. Вот заглавия нескольких из числа главных, помимо тех, которые упомянуты в тексте: «Тайные символы розенкрейцеров, переиздание старинного труда, сопровождаемое комментариями» (вышло в Бостоне), «Жизнь Иешуа, пророка из Назарета», «Оккультное исследование и ключ к Библии, содержащее историю Посвященного», «Черная и Белая Магия», «Оккультная наука в медицине», «Основы геомантии, согласно Корнелию Агриппе».
8. Histoire des Rose-Croix, par Sedir, p. 103, note.
9. Укажем на этот счет на странную ошибку Палюса, который, отыскав текст Вронского, где упоминаются «Посвященные Братья Азии», посчитал, что это название означает настоящую восточную организацию, и что речь идет о «махатмах», которым он приписал, к тому же, «высшую степень Брахманической Церкви» (Словарь основных терминов оккультной науки, статья «Махатма»: Трактат по методике оккультной науки, с 1052).
источник


  гл. IV   Вопрос о махатмах

Мы оставили г-жу Блаватскую в тот момент, когда она в 1876 году помышляла отправиться в Индию; ее отъезд, случившийся только 18 ноября 1878 года, кажется, был вызван прежде всего, если не исключительно, той справедливой критикой, объектом которой она стала. «В этом и заключается причина того, - писала она сама, делая намек на публикацию «Происшествий в моей жизни» Дугласа Хоума, - что я уезжаю в Индию навсегда; от стыда и горя мне нужно удалиться туда, где никому не известно мое имя. Коварство Хоума навсегда погубило мою репутацию в Европе» (1). Наверное, она навсегда затаила злобу на медиума, который по наущению таинственного М… разоблачил ее обман, и которого она называла «Кальвином спиритизма»: «Взгляните, - напишет она много позже по поводу опасности медиумизма, - на жизнь Д. Д. Хоума, человека, разум которого погряз в желчности и горечи, который ни одного доброго слова не сказал о ком-либо, кого он подозревал в обладании психическими силами, и порочил всех прочих медиумов вплоть до своего плачевного конца» (2). Одно время г-жа Блаватская подумывала по тем же самым причинам и о том, «чтобы уехать в Австралию и навсегда поменять свое имя» (3); затем, отказавшись от этой идеи, она приняла в 1878 году американское гражданство; наконец, она решилась отправиться в Индию, так как она и хотела с самого начала. Итак, именно не в интересах своего Общества, а в своих личных она хотела предпринять это путешествие, несмотря на возражения Олькотта, которого она, однако, в конце концов увлекла за собой и который бросил свою семью на произвол судьбы. Три года спустя г-жа Блаватская напишет об Олькотте: «Он совсем не богатый человек, и ему нечего было оставлять, кроме своих литературных трудов, и еще он вынужден был содержать свою жену и целую кучу детей» (4). С тех пор больше никто не слышал разговоров на эту тему, и сам Олькотт, кажется, меньше других беспокоился, что же с ним сталось.

Прибыв в Индию, г-жа Блаватская и ее спутник обосновались сначала в Бомбее, а затем в Адьяре, возле Мадраса, где была основана и до сих пор находится главная штаб-квартира Теософского общества. Там была учреждена «эзотерическая секция», и сверхъестественные феномены размножались невероятным образом: стуки, раздающиеся по желанию, звон невидимых колокольчиков, «явления» и «материализации» самых разных предметов и прежде всего «осаждение» писем, переданных «астральным» путем. О многих примерах сообщает в «Оккультном мире» А. П. Синнет, автор, который, может быть, как никто другой способствовал тому, чтобы познакомить Европу с теософией на заре ее существования, кажется на самом деле был введен в заблуждение всеми фокусами г-жи Блаватской. Это были не только «осажденные» письма, но также рисунки и даже картины; без сомнения, они были созданы при помощи тех же самых уловок, что и так называемые медиумические картины, которые г-жа Блаватская изготовляла когда-то в Филадельфии и которые сбывала по весьма высокой цене одураченным ею людям, среди которых был и генерал Липпит, которого, впрочем, в конце концов, постигло разочарование. Впрочем, все эти феномены не были чем-то совершенно новым, и звук «астральных колокольчиков» уже раздавался в Америке до Олькотта и барона де Пальма; весьма любопытно, в Англии этот же звук раздавался у д-ра Спеера и Стентона Мозеса; возможно, это и стало одним из тех обстоятельств, которые позднее позволили Олькотту утверждать, что «Стентон Мозес и г-жа Блаватская вдохновлялись одним и тем же разумом» (5), без сомнения, загадочным Императором, о котором уже шла речь, только это не помешало Стентону Мозесу к концу своей жизни написать своему другу Вильяму Оксли, что «теософия представляет собой следствие галлюцинаций» (6).

Именно в то время, о котором мы говорим, на сцене и появляются тибетские «махатмы», которым отныне и будут приписываться все эти феномены и, прежде всего, знаменитый Кут Хуми Лаи Сингх, новый «Учитель» г-жи Блаватской. Имя, под которым этот персонаж известен, как утверждалось, является «его мистическим именем, имеющим тибетское происхождение» (7), но если Кут Хуми и может быть тибетским или монгольским именем, то Лаи Сингх это, определенно, имя индусское («кшатрийское») или сикхское, что не совсем одно и то же. Тем не менее, правда, что смена имени является практикой, существующей во многих тайных обществах, как на Западе, так и на Востоке; так, в уставе Розы и Золотого Креста от 1714 года можно прочесть, что «каждый брат поменяет свои имя и фамилию перед принятием в члены и он будет делать это всякий раз при переезде в другую страну»; это всего лишь один пример среди многих других, так что г-жа Блаватская не могла не знать об этом факте. Вот что Синнет пишет о Кут Хуми, рассказывая о начале своей переписки с ним: «Это был уроженец Пенджаба, судя по тому, что я узнал позже, изыскания в области оккультного привлекали его с самого раннего детства. Благодаря одному из своих родителей, который сам был оккультистом, он был направлен в Европу, чтобы преуспеть здесь в западных науках и затем получил полное посвящение в высшую науку Востока» (8). Затем, однако, будет утверждаться, что ему удалось получить это полное посвящение в ходе своих прошлых воплощений; так как «Учителя», в противоположность тому, что имеет место у обычных людей, якобы могут сохранять воспоминания о всех своих прошлых существованиях (и некоторые утверждают, что у Кут Хуми их было приблизительно восемьсот). Эти противоречивые утверждения, кажется, весьма трудно примирить.

«Махатмы» или «Учителя Мудрости» обладают самой высокой степенью посвящения в «Великой Белой Ложе», то есть в оккультной иерархии, которая, согласно теософам, тайно управляет миром. Вначале допускалось, что они сами подчинены единственному высшему главе (9), сейчас же оказывается, что число этих глав равно семи, также как есть «семь Адептов» у розенкрейцеров, которые обладали «эликсиром долголетия» (и чрезвычайно высокая продолжительность жизни является одним из качеств, приписываемых «Махатмам», и эти семь глав представляют «семь центров небесного Человека», чей «мозг и сердце образуют соответственно Ману и Бодхисаттва, которые являются проводниками каждой человеческой расы» (10). Это соединение двух понятий «Ману» и «Бодхисаттва», принадлежащих к разным традициям, первое – к брахманической, а второе – к буддистской, представляет вполне наглядный пример той «эклектической» манеры, в которой теософия образует свою, так называемую доктрину. Сначала «Махатмы» также именовались иногда простым именем «Братья», нынче предпочитают обозначение «Адепты», этот термин заимствован теософами из языка розенкрейцеров, в котором он обозначает собственно посвященных, достигших самых высоких степеней иерархии. Д-р Ферран в статье, которую мы уже упоминали, высказывал мнение, что следует проводить различие между «махатмами» и «учителями или Адептами», и он считал, что последние являются только реальными лидерами Теософского общества (11); это ошибка, так как эти лидеры, напротив, всегда скромно именовали себя «учениками». «Махатмы» и «Адепты» для теософов это одно и то же, и сторонником подобного отождествления был уже д-р Франц Гартман (12); также они именуются «Учителями», поначалу все (13), а затем выборочно; для Ледбитера «не все Адепты являются Учителями, так как не все принимают учеников», и, если подходить строго, следует называть Учителями только тех, которые подобно Кут Хуми и некотором другим, «соглашаются на определенных условиях принимать в ученики тех, кто оказывается достойными этой чести» (14).

Вопрос о «Махатмах», который занимает значительное место в истории Теософского общества и также в его учении, может быть в значительной степени прояснен при помощи всего того, что мы уже изложили. На деле, этот вопрос оказывается более сложным, чем обычно думают, и недостаточно просто сказать, что эти «Махатмы» всегда существовали только в воображении г-жи Блаватской и ее сподвижников; без сомнения, имя Кут Хуми, например, является чистой выдумкой, но, как и те «духовные руководители», к которым применялось наименование «Махатма», оно вполне может послужить маской для реально существовавшего влиятельного лица. Только ясно, что подлинные вдохновители г-жи Блаватской, какими бы они ни были, совершенно не соответствовали тому описанию, которое она им дает и, с другой стороны, само слово «махатма» никогда не имело на санскрите того значения, которое она ему приписывает, так как это слово обозначает в реальности метафизический принцип и не может прилагаться к человеческим существам; может быть, именно из-за того, что эту ошибку в конце концов заметили, понемногу почти полностью отказались от использования этого термина. Что же до так называемых феноменов, произведенных вмешательством «Учителей», то они имели точно такую же природу, что и происходящие в «клубах чудес» в Каире, Филадельфии и Нью-Йорке; это было в подробностях установлено в 1884 году исследованиями д-ра Ричарда Ходгсона, так как мы увидим это позже. «Осажденные послания» изготовлялись г-жой Блаватской в сотрудничестве с неким Дамодаром К. Маваланкаром (брахманом, который публично отрекся от своей касты) и некоторыми другими, как об этом заявит в 1883 году м-р Аллен О. Хьюм, который, начав сотрудничать с Синнетом над редактированием «Эзотерического буддизма», впоследствии ушел, указав на многочисленные противоречия, содержащиеся в мнимой корреспонденции Кут Хуми, которая должна была послужить основой этой книги; и даже сам Синнет признался, с другой стороны, что «чем больше читатели узнают Индию, тем меньше они захотят верить, что письма Кут Хуми написаны уроженцем Индии» (15). Уже во время разрыва с «Арья Самадж» было обнаружено, что одно из этих писем, перепечатанное в «Оккультном мире», который вышел в июне 1881 года (16), большей частью является простой копией речи, произнесенной в августе 1880 года профессором Генри Киддлом из Нью-Йорка и опубликованной в том же месяце в газете спиритов «Знамя света». Киддл написал Синнету и потребовал от него объяснений; тот не соблагоизволил даже ответить, а между тем отделения Теософского общества были основаны в Лондоне и Париже. Но скандал не замедлил разразиться: в 1883 году Киддл, потеряв терпение, решился публично заявить свой протест (17), что тотчас же вызвало, прежде всего в лондонском отделении, многочисленные громкие уходы, а именно Массея, который тогда был президентом (и которого заменил Синнет), Стентона Мозеса, Ф.В. Персиваля и мисс Мейбл Коллинз, автора «Света на пути» и «Книги золотых правил». Д-р Джордж Вильд, который был первым председателем этого самого лондонского отделения, ушел уже в мае 1882 года, потому что г-жа Блаватская заявила в одной статье, опубликованной в «Теософе»: «Не существует личного или безличного Бога», на что он возразил с позиции строгой логики: «Если Бога нет, то не может быть и теософского учения». Впрочем, всегда и везде хватало людей, которые, неблагоразумно вступив в Теософское общество, также уходили из него, когда они узнавали достаточно о том, что представляют собой его лидеры и какова ценность проповедуемого ими учения.

Эти факты предопределили, по крайней мере на короткое время, замену Кут Хуми другим «Махатмой» по имени Мория, тем самым, с которым г-жа Блаватская затем якобы встречалась в Лондоне в 1881 году и с которым г-жа Безант вступила в контакт несколькими годами позже. Впрочем, между Мория, г-жой Блаватской и полковником Олькоттом давно существовали очень прочные связи, если верить М. Ледбитеру, который рассказывает историю, которая произошла несколькими тысячами лет ранее в Атлантиде, где эта троица уже оказалась вместе (18). Мория, которого Синнет называет «сиятельством», а г-жа Блаватская более фамильярно «генералом», всегда обозначался только заглавной буквой своего имени в приложении к переизданиям «Оккультного мира» (чего не было еще в первом издании); причина же этого представлялась так: «Иногда трудно решить, как называть «Братьев», даже когда известны их подлинные имена; в меньшей степени используются наиболее подходящие, по нескольким причинам, среди которых можно назвать глубокое недовольство, которое испытывают их настоящие ученики, когда эти самые имена часто и без уважения используются насмешниками» (19).

Г-жа Блаватская также утверждала: «Наши лучшие теософы предпочли бы в значительной степени, чтобы имена Учителей никогда не появлялись бы ни в одной из наших книг» (20). Именно поэтому «Учителей» стали именовать только так: К.Х. (Кут Хуми), М. (Мория) и Д.К. (Джвал Кул). Этот последний, которого выдают за перевоплощение Арьясанги, ученика Буддхи, является новичком среди «Махатм»: он достиг статуса «Адепта» только совсем недавно, потому что М. Ледбитер утверждает, что он еще не стал Адептом во время их первой встречи (21).

Кут Хуми и Мория всегда считались двумя главными руководителями Теософского общества, и как оказалось, им суждено занять еще более высокое положение, чем то, которое они занимают сейчас: именно М. Ледбитер сообщает нам об этом так: «Многим из наших учеников известно, что Учитель М., с которым имели особо тесную связь два наших основоположника, был избран стать Ману шестой корневой расы (которая следует за нашей), и что его неразлучный друг, Учитель К.Х., должен стать ее религиозным наставником (22), то есть Бодхисаттвой. В «Жизнях Алкиона», о которых у нас еще пойдет речь, Мория вводится под именем Меркурий; Джвал Кул здесь называется Ураном, а нынешний Бодхисаттва – Сурьей (имя бога Солнца на санскрите). Согласно теософскому учению, Марс и Меркурий являются физическими планетами солнечной системы, принадлежащими к той же «цепи», что и Земля: земное человечество якобы прежде воплощалась на Марсе, а в дальнейшем оно должно воплотиться на Меркурии. Выбор названий этих двух планет для определения, соответственно, будущего Ману и будущего Бодхисаттвы, кажется обусловлен следующим местом из «Голоса безмолвия»: «Взирай на Мигмар, как сквозь его багровые покровы его «Око» проносится над дремлющей Землёй. Взирай на огненную ауру «Руки» Лхагпы, с любовью простертой над головами своих аскетов для их защиты (23). Здесь глаз соответствует мозгу, а рука – сердцу; эти два главных центра «Небесного Человека» представляют, с другой стороны, в плане способностей, память и интуицию, из которых первая указывает на прошлое человечества, а вторая – на его будущее; эти соответствия, по крайней мере, любопытно описать на документальном основании, и здесь следует добавить, что на санскрите планета Меркурий называется Будха. По поводу Меркурия уместно еще заметить, что в серии «жизни Алкиона» он появлялся в образе греческого рыбака, в чьем теле он родился, после того, как был убит варварами; воспользуемся этим случаем, чтобы процитировать место из Фенелона (24), где утверждается, что философ Пифагор прежде был рыбаком Пиррхусом, и что он стал сыном Меркурия, при этом добавляется, что «сходство представляет интерес» (25); и оно и должно быть таким для теософов, которые твердо верят, что их «Учитель» Кут Хуми является перевоплощением Пифагора.

Теософы видят в «Адептах» живых людей, но людей, развивших в себе силы и способности, которые могут казаться сверхчеловеческими: к числу таковых принадлежит, например, способность знать мысли других людей и прямо, и постоянно общаться по «психическому телеграфу» с прочими «Адептами» и их учениками, в каком бы месте они не находились, и способность переноситься в их «астральном» теле не только в другую точку земли, но даже на другие планеты. Но недостаточно знать, какими теософы представляют себе своих «Махатм», и даже это не самое важное; следовало бы, прежде всего, знать, чему все это соответствует в действительности. На деле, когда это в значительной степени считали ложью и обманом, это было, как мы показали, справедливо, но это не значит сказать все об этих фантастических персонажах, так как редкая ложь не основывается на имитации или, если выразиться точнее, на искажении реальности, и именно искусно приготовленную смесь правды и лжи труднее и опаснее всего разоблачить. Знаменитая мистификация Лео Таксиля могла бы продемонстрировать в этом отношении целую серию весьма поучительных примеров, и сопоставить эти два случая кажется весьма уместным (26), потому что, как Лео Таксиль в конце концов заявил, что он все придумал, г-жа Блаватская делала то же самое, только несколько менее публично, в определенные моменты гнева и отчаяния. Она не только утверждала в одной из своих последних работ, что обвинение в том, что она выдумала «Махатм» и их учение, вместо того, чтобы наносить ей вред, напротив, делает чрезвычайную честь ее уму (что, впрочем, спорно), и что «она почти предпочитает, чтобы люди не верили в Учителей» (27), но еще, что касается «феноменов», мы находим такое весьма недвусмысленное заявление, вышедшее из-под пера Олькотта: «Иногда она оказывалась в таком расположении духа, что принималась отрицать сами силы, в подтверждение существования которых она предоставила нам больше всего доказательств, которые были тщательно нами проверены; в эти минуты она утверждала, что вводила честную публику в заблуждение!» (28). И Олькотт задавался по этому поводу вопросом, «не хотела ли она посмеяться над своими собственными друзьями», что вполне возможно, но смеялась ли она над ними, когда она показывала им эти «феномены», или когда называла их поддельными? Что бы то ни было, но саморазоблачения г-жи Блаватской чуть не вышли за пределы круга близких к ней людей, так как она однажды написала своему соотечественнику Соловьеву такое: «Я заявлю и опубликую в «Таймс» и во всех газетах, что «Учитель» (Мория) и «махатма Кут Хуми» являются исключительно продуктом моего собственного воображения, что я их придумала, что феномены в большей или меньшей степени являются спиритуалистскими видениями, и за мной будет двадцать миллион спиритов» (29). Если бы этой угрозы не оказалось бы достаточной, чтобы произвести желанный эффект на определенные круги, на которые она, помимо адресата этого письма, и была нацелена, г-жа Блаватская без сомнения не отказалась бы от реализации этого замысла, и тогда ее авантюра закончилась бы точно также, как и авантюра Таксиля, но тот, когда обманывал, утверждая правдивость всего рассказанного им, вполне мог еще и обманывать, заявляя, что все это было ложью, либо чтобы избежать нескромных вопросов, либо по любой другой причине. В любом случае, совершенно очевидно, что невозможно имитировать то, что существует: именно это следует отметить по поводу так называемых «психических» феноменов, сама симуляция которых предполагает, что существуют какие-то реальные феномены этого же порядка. Точно также, если так называемые «Махатмы» являются выдумкой (в чем мы нисколько не сомневаемся), они нужны были не только в качестве масок для влиятельных персон, которые эффективно действовали, стоя за спиной г-жи Блаватской, но сами их вымышленные образы воспроизводили предшествующую модель. Теософы охотно представляют «Махатм» как наследников риши ведийского язычества и архатов первоначального буддизма (30); и о тех, и о других им известно, впрочем, не слишком много; но сформированные ими весьма ложные представления о них позволили теософам приписывать своим «Учителям» некоторые их черты. Только самое главное в их характеристиках имеет другой источник происхождения, и не надо ехать так далеко: почти все инициатические организации, в том числе и западные, всегда ссылались на неких «Учителей», которые назывались по-разному; именно такими были «Адепты» розенкрейцеров; и точно такими «Высшие Неизвестные» высокой масонерии XVIII столетия. Там также идет речь о живых людях, обладающих определенными трансцендентальными и сверхъестественными способностями; и г-жа Блаватская, хотя она, конечно, не имела никаких отношений с «Учителями» этого рода, могла, однако, собрать о них больше информации, чем о риши и архатах, которые к тому же никогда не рассматривались никоим образом как главы какой-либо организации и поэтому не могли послужить прототипом для «Махатм».

Мы видели, что г-жа Блаватская поддерживала контакты с розенкрейцеровскими организациями, которые, будучи крайне далекими со всех точек зрения от первоначальных розенкрейцеров, тем не менее сохранили определенные представления об «Адептах». С одной стороны, она была знакома с различными трудами, содержащими некоторые данные по этому вопросу; так, среди книг, которые она изучала в Америке в компании Олькотта и о которых мы еще поговорим, упоминаются «Пылающая звезда» барона Чуди и «Magia Adamica» Евгения Филалета (31). Первая из этих книг, опубликованная в 1766 году, и чей автор был учредителем нескольких высоких степеней масонерии, содержит «Катехизис неизвестных философов» (32), большая часть которого взята из работ розенкрейцера Сендивогиуса, называемого также Космополитом, под этими псевдонимами, как полагают некоторые, скрывался Мишель Майер. Что касается автора второй книги, которая датируется 1650 годом, им являлся второй розенкрейцер, чье подлинное имя, как говорят, было Томас Воган, хотя в разных странах он был известен под разными именами: Чайльд в Англии, Цайл в Америке, Карнобиус в Голландии (33), он вообще был личностью очень таинственной и, может быть, самой любопытной, дело в том, что «согласно преданию, он до сих пор еще не покинул эту землю» (34). Истории такого рода не столь редки, как можно было бы посчитать, и упоминаются Адепты, которые прожили несколько столетий и которые, являясь в различные времена, внешне совершенно не менялись; упомянем в качестве примера историю графа Сен-Жермена, которая, без сомнения, является самой известной, и историю Гвальди, алхимика из Венеции; между тем, теософы рассказывают точно такое же о «Махатмах» (35). Нет оснований искать происхождение их образов в древних местах, и даже сама идея помещать их обитель в Индии или в Центральной Азии берет свое начало из тех же самых источников, так, в работе, опубликованной в 1714 году Синсерусом Ренатусом, основателем Золотого Креста и Розы, утверждается, что Учителя Креста и Розы некоторое время назад удалились в Индию, и что ни одного из них не осталось в Европе; то же самое рассказывал прежде Генри Нойхаус, добавлявший, что их отъезд произошел после начала Тридцатилетней войны. Чтобы мы не думали об этих утверждениях (уместно также добавить к ним мнение Сведенборга, что отныне только среди мудрецов Тибета и Тартарии следует искать «потерянный ключ», то есть тайны посвящения), ясно, что розенкрейцеры были связаны с восточными организациями, в особенности мусульманскими; помимо их собственных утверждений, существуют значимые примеры сходства: путешественник Поль Лука, который странствовал по Греции и Малой Азии в эпоху Людовика XIV, сообщает, что у Брусы он встретил четырех дервишей, один из которых, который кажется говорил на всех языках мира (эту же особенность приписывают розенкрейцерам), рассказал ему, что он принадлежит к группе из семи человек, которые все двадцать лет пробыли в вышеназванном городе; он утверждал, что философский камень позволяет прожить тысячу лет и поведал ему историю Николя Фламеля, которого считали мертвым и который жил, оказывается, в Индии вместе со своей женой.

Мы не претендуем на то, чтобы здесь сформулировать мнение о существовании «Махатм» и реальности их необычных способностей; следовало бы вдаваться в длинные подробности, как этого требует тема, которая имеет принципиальную важность для всех тех, кого интересует изучение вопросов, связанных с масонством, и в особенности столь спорного вопроса об «оккультных силах», может быть, впоследствии нам представится возможность вернуться к ней. Мы показали, что г-жа Блаватская просто приписывала «Махатмам» то, что она знала (или полагала, что знает) на тему «Учителей»; она сделала при этом определенные ошибки и воспринимала буквально рассказы, которые являлись прежде всего символическими; но ей не стоило больших усилий воображения составить портрет этих персонажей, которых она поместила, в конце концов, в недоступную область Тибета, чтобы сделать невозможной какую-либо проверку сообщаемых ею сведений. Она утратила чувство меры, когда написала Соловьеву фразу, которую мы приводили выше, так как образец, по которому она представляла «Махатм», никоим образом не являлся ее изобретением; она только оказалась во власти неверного понимания, и потому что ее внимание было всецело поглощено «феноменами», она всегда смотрела как нечто, не заслуживающее внимания; кроме того, она создала, более или менее намеренно, путаницу между этими «Махатмами» и ее подлинными скрытыми вдохновителями, которые, вне сомнения, не обладали ни одной из черт, которые она им без всякого основания приписывала. Впоследствии, повсюду, где теософы встречали какой-либо намек на «учителей», у розенкрейцеров или где-либо еще, и повсюду, где они обнаруживали что-либо аналогичное в том немногом, что они знали о восточных традициях, они заявляли, что речь идет о «Махатмах» и их «Великой Белой Ложе», что, собственно, представляет собой переворачивание с ног на голову естественного порядка вещей, так как очевидно, что копия не может предшествовать оригиналу. Те же самые теософы, впрочем, стремились подобным образом использовать вещи, имеющие самое различное происхождение и иногда весьма неожиданное; именно так они хотели извлечь пользу из видений Анны-Катерины Эммерич, отождествляя с таинственной обителью их «учителей Мудрости» место, возможно символическое, которое набожная уроженка Вестфалии описала под названием «Гора пророков» (36). Предполагается, что большинство «Учителей», как мы говорили, живет на Тибете, именно таковы те, которых у нас не был повод здесь упомянуть, и именно эти тибетские «учителя» и являются собственно «Махатмами», хотя этот термин, как мы уже заметили, почти вышел из употребления. Однако есть несколько других, чья резиденция находится не столь далеко, как утверждают теософы, по крайней мере, с тех пор как «Махатмы» стали решительно отождествляться с «Адептами» в значении этого слова, принятом у розенкрейцеров, один из них якобы постоянно обитает на Балканах; правда, роль, которая ему приписывается, относится скорее к розенкрейцерству, нежели чем к обычному теософизму. А с этим «Учителем», который является по-видимому одним из «семи Адептов», о которых рассказывает граф Мак-Грегор, у нас связаны личные воспоминания: несколько лет назад, в 1913 году, если не изменяет память, нам было предложено встретиться с ним (речь, впрочем, шла о деле, с которым теософизм, в принципе, не имел ничего общего); так как это нас ни к чему не обязывало, мы охотно согласились, не питая, однако, особенных иллюзий насчет плодов этой встречи. В назначенный для встречи (которая должна была состояться совсем не в «астрале»), появился только влиятельный член Теософского общества, который, прибыв из Лондона, где тогда находился «Учитель», заявил, что тот не смог сопровождать его в путешествии и нашел какой-то предлог для извинений. С тех пор больше ни о чем ни шло и речи, и мы только узнали, что корреспонденция, адресованная «Учителю», прочитывалась г-жой Безант. Без сомнения, это не говорит о том, что «учителя», о котором идет речь, не существует на самом деле; также мы предостережемся от того, чтобы сделать какой-либо вывод на основании этой истории, в которую, с другой стороны, оказалась еще впутанным, как бы случайно, имя мистического Императора.

Вера в «Учителей», и именно в таких «Учителей», которыми их видели г-жа Блаватская и ее последователи, является некоим образом основой всего теософского учения, которое имеет одно только это обоснование; либо оно выражает знание, приобретенное через «Учителей» и сообщенное ими, либо оно нагромождение лишенных всякой ценности фантазий; также и графиня Вахтмайстер сказала, что «если бы не существовало Махатм или Адептов, «теософское» учение было бы ложным» (37), в то время как г-жа Безант, со своей стороны, заявила категорически: «Без Махатм Общество является нелепостью» (38). Напротив, с «Махатмами» Общество обладает уникальной природой и исключительной важностью: «в современной жизни оно занимает совершенно особое место, так как его происхождение принципиально отличается от происхождения всех нынешних учреждений» (39), «оно относится к достоянию всего человечества» (40) и «вступление в Теософское общество означает оказаться под прямой защитой высших руководителей человечества» (41). Итак, если «Учителя», как могло показаться, в определенные моменты немного уходили в тень, тем не менее верно, что они никогда не исчезали и не могли исчезнуть из теософизма; возможно, они не проявляли себя через такие вызывающие большой резонанс феномены, как в начале, но среди членов Общества о них говорят столь же много, как и во времена Блаватской.

Несмотря на это, младшие члены Теософского общества относятся с таким почтением к своим видимым лидерам, с каким относились вначале только к «Учителям», и почтение это доходит до настоящего обоготворения. Возможно, это из-за того, что они находят «Учителей» слишком далекими и слишком недоступными, или потому что авторитет этих необычных существ отразился на тех, которые, как верят, находятся с ними в постоянном контакте? Может быть, имеют место быть и та, и другая причина; новичку, который желает вступить в общение с «Учителями», советуют сначала пройти через посредничество их учеников, и прежде всего президента Теософского общества. «Он сможет, - утверждает М. Ведгвуд, - заставить свое сердце биться в унисон с ее сердцем, изучая ее труды, статьи и лекции. И он воспользуется ее изображением, чтобы представить себе ее образ в медитации. Каждый день с регулярными интервалами он будет созерцать этот образ и исполняться к нему чувствами любви, преданности и благодарности» (42). Когда мы говорим об обожествлении, не надо думать, что мы хоть в малейшей степени допускаем преувеличение; кроме вышеупомянутого текста, в котором употребление слова «почтение» является уже достаточно знаковым, можно придти к такому заключению на основании следующих двух примеров: несколько лет назад в конфиденциальном письме, адресованном его коллегам в чрезвычайных обстоятельствах, М. Джордж С. Арундал, глава «Центрального Индуистского Колледжа» Бенареса, называет г-жу Безант «будущей водительницей богов и людей», и совсем недавно в городе Миди во Франции на празднике «Белого лотоса» (годовщина смерти г-жи Блаватской) представитель «Апостольского центра» написала перед портретом основательницы: «Почитайте ее, как я сама ее почитаю». Всякий комментарий будет излишним, и нам остается добавить еще пару слов на эту тему: как бы не были нелепыми подобные вещи, нет повода особенно этому удивляться, так как, зная, что представляют собой «Махатмы», то, основываясь на личном заявлении г-жи Безант, вполне допустимо придти к выводу, что в теософии нет ничего, кроме «нелепости».

Примечания
1.письмо от 6 ноября 1877.
2.La clef de la Theosophie, p. 272.
3.Письмо от 25 июня 1876.
4.Письмо от 25 марта 1875.
5. Theosophist, декабрь 1893.
6.Light, 6 октября 1892.
7.Le Monde Occulte, p. 121 во французском переводе.
8.Le Monde Occulte, pp. 120-121.
9.Le Bouddhisme Esoterique, p. 26 во франц. переводе г-жи Камиль Леметр.
10. L'Occultisme dans la Nature (Entretiens d'Adyar, T serie), par С W. Leadbeater, p. 276 во франц. переводе.
11. Revue dephilosophie, aout 1913, pp. 15-16.
12.In the Pronaos of the Temple of Wisdom, p. 102.
13.La Clef de la Theosophie, p.338.
14.L 'Occultisme dans la Nature, pp. Ъ11-Ъ1%.
15.Le Monde, pp. 128-129
16. Le Monde Occulte, P. 102 в англ. переводе, pp. 196-197 во франц. переводе, pp. 128-129.
17.Light, 1 сентября 1883 et 5 июля 1884.
18. L 'Occultisme dans la Nature, pp. 408-409.
19.Le Monde Occulte, pp. 248-249, note.
20.La Clef de la Theosophie, p.400.
21.L 'Occultisme dans la Nature, pp. 403-404.
22.L 'Occultisme dans la Nature, p. 381.
23. P. 54 во франц. переводе Амаравеллы (Е.-Дж. Кулом). Переводчик этой книги (который, впрочем, как и многие другие, покинул ряды Теософского общества) не имел ничего общего, не считая имени, с супругами Кулом, с которыми г-жа Блаватская познакомилась в Каире, и которых она вновь встретила в Индии, как это мы позже увидим.
24. Abrege de la vie des plus illustres philosophes de Vantiquite, опубликовано в 1823.
25. De Van 25000 avant Jesus-Christ a nos jours, par G.Revel, p. 234.
26. эта идея, впрочем, приходила в голову не только нам (см. статью М. Эжен Тавернье в Nouvelliste du Nord et du Pas-de-Calais, 29 июня 1921.
27.La Clef de la Theosophie, pp. 395-397.
28. выдержка из Old Diady Leaves воспроизведена в Lotus Bleu, 27 ноября 1895, p. 418.
29. письмо за февраль 1886.
30.Le Bouddhisme Esoterique, pp. 18-24.
31. письмо Олькотта Стентону Мозесу, 22 июня 1875.
32. это наименование является обозначением степени, которое встречается в нескольких обрядах, а именно в обряде Филалета, известно, что оно служило псевдонимом Луи Клода де Сен-Мартена.
33. его иногда путают с другим розенкрейцером, чьи псевдонимом был Эриней Филалет; согласно некоторым источникам, под этим именем скрывался живший в Америке Джордж Старки; согласно другим, его настоящим именем было якобы Чайльд, а Старки был его учеником, а не как думают первые, учеником Томаса Вогана.
34. Лео Таксиль выдавал свою знаменитую Диану Воган за потомка этого персонажа (см. Lotus Bleu, 27 декабря 1895).
35.Le Monde Occulte, pp. 269-270. Voyage du sieur Paul Lucas, ch. XII.
36. См. Le Theosophe, 16 февраля и 1 марта 1912, 16 августа 1913.
37. Reminiscences ofH. P. Blavatsky, ch. IV.
38. Lucifer, 11 декабря 1890.
39. L 'Occultisme dans la Nature, тр. 311.
40. Ibid, p.380.
41.De Van 25000 avant Jesus-Christ a nos jours, pp. 66-67.
42. Revue Theosophique francaise, 27 января 1914.
источник


   *    гл. V    Дело Общества Психических Исследований

Случай с профессором Киддлом стал первым публично нанесенным ударом по репутации Теософского общества. Синнетт, первоначально хранивший молчание касательно этого дела, решился в четвертом издании «Оккультного мира» представить достаточно невразумительное объяснение, данное самим Кут Хуми: плагиат имел место,- утверждал тот, из-за неловкости и небрежности одного «чела» (преданного ученика), который был обязан «осадить» и передать его послание и который пропустил как раз ту часть, в которой указывалось, что злополучный отрывок является только цитатой. «Учитель» вынужден был признать, что он имел «неосторожность» позволить отправить его письмо, не просмотрев его и не внеся правки; оказалось, что он очень устал и что ему необходимо верить, так как ему в этом случае странным образом не хватило проницательности (1). Установив полный состав текста послания и представив мистеру Киддлу свои запоздалые извинения, неунывающий Синнетт закончил следующими словами: «Нам не следует слишком жалеть об этом происшествии, так как это стало поводом получить полезные объяснения и позволило нам более близко познакомиться с некоторыми весьма интересными деталями, касающимися способов, которыми иногда пользуются адепты для передачи своей корреспонденции» (2).

Синнетт вел речь об объяснениях так называемого Кут Хуми касательно процесса осаждения, но подлинные методы, при помощи которых передавалась эта корреспонденция, начали к тому времени становиться известными благодаря заявлениям Аллана Хьюма. Если эти феномены и происходили более легко и в большем количестве штаб-квартиры Общества, чем где бы то ни было, причины этого заключались вовсе не в «высшем симпатическом магнетизме, которым владели г-жа Блаватская и один или два человека, чистота жизни всех тех, кто постоянно там находился, и влияния, которые сами Братья там непрерывно распространяли» (3). Правда же в том, что г-жа Блаватская в Адьяре была окружена приятелями, с которыми она не могла куда либо выехать, не вызвав подозрений. Не говоря об Олькотте, следует прежде всего упомянуть супругов Куломб, ее старинных компаньонов по «клубу чудес» Каира, которых она вновь встретила в Индии вскоре после своего прибытия; также там был некий Бабула, который прежде был ассистентом фокусника и сам похвалялся, что он «создавал и показывал образы махатм на кисейной ткани», точно также как псевдомедиумы производят «материализации», и еще несколько мнимых «чела», вроде Дамодара К. Маваланкара, Субба Рао и Мохини Мохандас Чаттерджи, помогавших г-же Блаватской в написании «осажденных» писем, так как она сама призналась в этом Соловьеву (4). Наконец, когда всех этих сознательных помощников ей стало не хватать, нашлись еще сообщники, действовавшие неосознанно и вынужденно, такие как Дабагири Натх Баваджи, который, согласно заявлению, написанному им 30 сентября 1892 года, целиком находился под магнетическим г-жи Блаватской и Дамодара К. Маваланкара, и веривший во все, что они ему говорили и делавший все, что они ему внушали. С подобным окружением многое становилось возможным, и г-жа Блаватская умела его великолепно использовать, когда речь шла о том, чтобы обращать людей в свое учение или даже извлекать из них более осязаемую выгоду: «Нынче, моя дорогая, - писала она г-же Куломб по поводу некоего Якоба Сассуна, - мы поменяем программу, он собирается дать десять тысяч рупий, если только увидит маленький феномен» (5).

Однако наличие большого количества сообщников не обошлось без некоторых неудобств, так как было трудно быть уверенным в их умении держать язык за зубами, и как оказалось, супруги Куломб были небезупречны в этом отношении. И тогда, видя, что дело принимает дурной оборот, г-жа Блаватская отправилась в Европу вместе с Олькоттом и Мохини Мохандасом Чаттерджи, до этого сформировав административный совет, куда вошли Сент-Джордж Лэйн Фокс, д-р Франц Гартманн, Деван Бахадур Рагунатх Рао, Шринивас Рао и Т. Субба Рао, и она потребовала от Лэйна сделать что-либо, чтобы избавить ее от Куломбов. Это и было сделано под каким-то предлогом в мае 1884 года, в то самое время, когда г-жа Блаватская только что провозгласила в Лондоне: «Моя миссия заключается в том, чтобы разрушить спиритуализм, обратить материалистов и доказать существование тибетских Братьев» (6).

Куломбы не замедлили отомстить. Как говорят, они продали миссионерам письма г-жи Блаватской, которые были в их распоряжении. Во всяком случае, эти письма были опубликованы вскоре в одной мадрасской газете (7). Надо полагать, этот быстрый ответ был особенно чувствителен для г-жи Блаватской, так как после первых же полученных новостей она спешно приказала Олькотту, находившемуся в Адьяре, «уладить дела» и написала Соловьеву: «Все потеряно, даже честь. Я отправила заявление об уходе и покину сцену действия. Я уеду в Китай, Тибет, к черту на кулички, где никто меня не найдет, не увидит и не узнает, где я. Для всех я буду мертва, за исключением двух или трех посвященных друзей вроде вас, и я желаю, чтобы думали, что я умерла. Затем, через пару лет, если смерть пощадит меня, я вернусь с новыми силами. Это уже решено и утверждено самим «генералом» (Морией)… Эффект от моего ухода, о котором я публично объявлю, будет огромным» (8). Несколькими днями спустя, она еще напишет: «Я ушла, и в настоящее время царит сама дикая неразбериха. «Генерал» приказал совершить этот стратегический ход, и ему ведомо, что лучше. Конечно, я остаюсь членом Общества, но рядовым членом и на один или пару лет я покину поле битвы… Я бы хотела уехать в Китай, если Махатма разрешит, но у меня нет денег. Если узнают, где я, то все потеряно… Моя программа такова: чтобы о нас говорили так загадочно, насколько это возможно, и неопределенно. Пусть теософы будут окружены такой пеленой тайны, чтобы сам дьявол был бы не способен разглядеть что бы там ни было, даже в очках» (9). Но внезапно она переменила мнение: из Парижа, где она тогда находилась, г-жа Блаватская на пятнадцать дней уехала в Лондон, а затем отправилась в Адьяр, куда она прибыла в начале 1884 года.

Между тем, в это время Лондонское Общество психических исследований, внимание членов которого привлекла теософистская пропаганда, ведшаяся почти по всей Европе, назначило комиссию для изучения природы «феноменов» г-жи Блаватской. Направленный этой комиссией, д-р Ричард Ходжсон выехал в Адьяр. Он прибыл туда в ноябре 1884 года и принялся за кропотливое исследование, продолжавшееся до апреля 1885 года. Результатом его стал длинный доклад, в котором в деталях были показаны все «фокусы» г-жи Блаватской, и который заканчивался выводом, что «ее (Блаватскую – прим. пер.) нельзя назвать ни глашатаем тайных ясновидцев, ни вульгарной авантюристкой; представляется, что она – самая образованная, остроумная и интересная обманщица, которую только знает история, так что ее имя заслуживает по этой причине быть переданным потомству». Этот доклад был опубликован только в декабре 1885 году после тщательного изучения представителями Общества психических исследований, по результатам которого было сделано заявление, что г-жа Блаватская «виновна в том, что, сотрудничая на протяжении длительного времени с другими лицами, при помощи вполне обычных средств произвела серию мнимых чудес с целью пропаганды теософского движения». Это новое дело стало, пожалуй, гораздо большим ударом, чем предыдущие: оно не только подтолкнуло многих людей к тому, чтобы покинуть лондонское отделение, но и скоро стало известным за пределами Англии (11) и, наряду с другими происшествиями, о которых у нас пойдет дальше речь, привело почти к полному распаду парижского филиала.

Доклад д-ра Ходжсона опирался на многочисленные убедительные документы, и особенно на переписку г-жи Блаватской с Куломбами, переписку, чью аутентичность невозможно оспорить: Альфред Александер, который и издал эти письма, бросил вызов г-же Блаватской, подав на их основе на нее в суд. Некоторое время спустя, после того, как Куломбы вызвали ее в качестве свидетеля на процесс, который они затеяли против одного члена Теософского общества, генерала Моргана, подав против него иск, она поспешила, хоть и будучи больна, уехать в Европу, оставив на этот раз Олькотта в Адьяре, это произошло в начале апреля 1885 года. С другой стороны, эта переписка, подвергнутая экспертизе двух самых опытных экспертов Англии, была признана ими подлинной, также ее признал таковой Мэсси, бывший президент лондонского отделения, который во время дела Киддла обнаружил, что прибытие «осажденных писем» в его дом было обязано только ловкости наемной домработницы г-жи Блаватской (12). Добавим, что английские эксперты также изучили различные письма «махатм», которые д-р Ходжсон, которые ему удалось заполучить, что подтвердило, что эти письма являются продуктом творчества г-жи Блаватской и Дамодара К. Маваланкара, и это полностью соответствует различным заявлениям, которые мы уже приводили; впрочем, Маваланкар покинул Адьяр в то же время, что и г-жа Блаватская, и утверждалось, что он удалился в Тибет.

Мы только что упомянули, что г-жа Блаватская была больна во время своего отъезда. Она воспользовалась этим обстоятельством, чтобы увезти с собой д-ра Гартманна, ибо она очень хотела. Чтобы он оставил Адьяр, потому что его роль была весьма двусмысленной, она даже откровенно обвиняла его в том, что он вел двойную игру и помогал ее недругам. «Этот ужасный человек, - писала она о нем, причинил мне больше зла своей защитой и часто своим двуличием, чем Куломбы своей прямой ложью… Когда-то он защищал меня в своих письмах к Хьюму и другим теософам и он возвел тогда на меня такую клевету, что все его корреспонденты настроились против меня. Именно он превратил из друга во врага Ходжсона, представителя Лондонского общества психических исследований, направленного для изучения феноменов в Индию. Этот циник, обманщик, хитрый и мстительный, его ревность к Учителю (sic) и зависть ко всякому, кто удостаивался малейшего внимания Учителя, просто отвратительны… Сейчас я смогла избавить от него Общество, согласившись взять его с собой под предлогом, что он врач. Общество и его глава Олькотт так боялись его, что не осмелились его изгнать. И он сделал все, желая управлять мною и вытянуть из меня все, что я знаю, чтобы только я не поручила Субба Рао написание «Тайной доктрины», а писать самому под моим руководством. Но он серьезно ошибся. Я привезла его сюда и сказала ему, что не буду сейчас писать «Тайную доктрину», но я буду писать для русских журналов, и я отказалась вообще от разговоров с ним на тему оккультизма. Видя, что я сохраняю молчание и ничему не собираюсь его учить, он, в конце концов, уехал. Вне всякого сомнения, он примется распространять про меня небылицы среди членов немецкого Общества, но мне сейчас все равно, пусть лжет» (13). Поистине, приходится признать, что у этих апостолов «всеобщего братства» совсем милые между собой отношения! Впрочем, факты, легшие в основу этих обвинений со стороны г-жи Блаватской, являются нечто туманным: Гартманн по приказу «махатм» подготовил ответ на доклад Ходжсона, но после того как генерал Морган стал угрожать устроить скандал, после того, как его имя оказалось упомянуто в нем, Олькотт заставил уничтожить этот труд (14); роль этого Моргана, бывшего генералом индийской армии, до сих пор остается загадкой. Гартманн отомстил несколькими годами позже, в 1889 году, опубликовав (спрашивается, как ему это удалось) в теософском журнале «Люцифер», личном печатном органе г-жи Блаватской, повесть под заглавием «Говорящая статуя Урура», представляющую собой под покровом прозрачной аллегории (Урур – это название местности, располагающейся рядом с Адьяром) нечто вроде сатиры на Общество и его основателей.

Если слушать г-жу Блаватскую, то оказывается, что недостатком Общества, является то, что она его основала и его члены не переставали требовать от нее чудес: «Такова «карма» Теософского общества, - скажет она графине Вахтмайстер, - и она лежит на мне. Я козел отпущения; я обречена на то, чтобы все грехи Общества ложились на меня… О, проклятые феномены, которые я производила только для того, чтобы доставить удовольствие отдельным друзьям и дать наставления тем, кто меня окружал! (15). Люди мне постоянно досаждали. Только и слышишь: «Материализуйте это!» Или: «Дайте послушать звон астрального колокольчика» и так далее… В ту пору, так как мне не хотелось их разочаровывать, я отвечала на их просьбы, сейчас же я страдаю от этого» (16). «Эти злосчастные феномены, - напишет она чуть позже, - погубили мою репутацию, это все ерунда и я с юмором относилась к этому, но они также погубили Теософию в Европе… Феномены – это проклятие и мина под Общество» (17). Что бы там ни было, и какой несчастной не была в ту пору г-жа Блаватская на самом деле, уместно предположить, что если бы эти феномены на самом деле внушали бы доверие, она бы по возвращении в Европу вызвалась бы продемонстрировать их перед членами Общества психических исследований, чье окончательное заключение еще не было вынесено к тому времени, и многие из которых, к тому же, принадлежали теософскому филиалу в Лондоне (18), но она воздержалась от того, чтобы вновь прибегнуть к этому опыту, который был бы, однако, единственным достойным ответом, который она могла дать своим обвинителям. Вместо этого, Блаватская ограничилась заявлением, что «если бы ее не сдерживали», и «если бы не было вопросов, на которые она торжественно поклялась никогда не отвечать,» она бы подала на них в суд, и также ограничилась тем, что называла «ложью» теперь, когда она была так далеко, откровения Куломбов (19), сами же феномены практически полностью прекратились, в то время, как они производились в обилии во время ее пребывания в Европе годом раньше (20).

На этот счет нам следует сказать, что некоторые полагают, что нынче в теософистском движении нет и речи об этих оккультных феноменах, которые занимали столь большое место в начале его истории, либо, возможно, потому, что к изучению потеряли интерес, либо потому, что они служили в сущности лишь для того, чтобы привлечь сторонников (г-жа Блаватская сама приписывала им эту роль, по словам графини Вахтмайстер) (21), и с тех пор, якобы научились обходиться без них. В действительности, хотя злоключения г-жи Блаватской и положили конец шумным демонстрациям, поскольку они только слишком наглядно показали, насколько какие-либо промахи опасны для репутации их авторов, теософисты, тем не менее, продолжили заниматься «развитием скрытых возможностей человеческого организма», а именно таковой была основополагающая цель «эзотерической секции», носившей также название «Восточной теософской школы». Вот выдержка из декларации принципов Теософского общества (достаточно отличающейся от первой декларации, вышедшей в Нью-Йорке), которая представляет доказательства этого:

«Теософское общество имеет следующие цели: 1. Основать ядро всемирного братства без различия расы, веры, пола, касты и т. п. 2. Поощрять сравнительное изучение религий, философии и наук. 3. Исследовать необъясненные законы природы и скрытые силы человека. Первые две цели являются экзотерическими и основываются на единстве жизни и истины во всех ее проявлениях в разных эпохах. Третья является эзотерической и основывается на возможности осознания этого единства и постижения этой истины».

Впрочем, чтобы убедиться, что все остается по-прежнему, достаточно бегло просмотреть труды Ледбитера, где только и говорится об «ясновидении», манифестациях «Адептов», «элементалах» и других сущностях из «астрального мира», и это можно встретить даже в совсем недавно вышедших работах. Конечно, подобные вещи сами по себе представляют строго ограниченный интерес, но теософисты так не считают, они в большинстве своем испытывают самую живую тягу, и среди них есть даже такие, кто не интересуется ничем другим, в любом случае, эти вещи имеют большее преимущество над теориями даже более высокого плана своей общедоступностью и способностью доставить удовлетворение самым примитивным и самым ограниченным умам (22).

Некоторые думают, что в составе «Теософского общества» не существует более «эзотерической секции», но ничего подобного! Правда в том, что ради создания видимости перемен ее преобразовали в организацию, номинально отдельную от Общества, но тем не менее подчиненную тому же самому руководству. С другой стороны, посчитали за благо отменить знаки отличия, которые прежде носили члены Теософского общества в подражание масонству и множеству других тайных обществ. Знаки эти обычно относят, хоть и неверно, к сущностно важным характерным чертам любого тайного общества. Мы сказали: «неверно», так как нам известно, что прежде всего на Востоке существуют некоторые организации, относящиеся к числу самых закрытых, которые не используют никаких внешних знаков отличия, об этом теософисты, может быть, не знают, и их организацию никоим образом нельзя сравнить с этими. Мы хотим этим просто показать, что отмена знаков абсолютно ничего не доказывает, и ей не следует придавать никакого значения, тем более, что эти знаки в противоположность тому, что имеет место в других организациях, например, у масонов, не могли обладать в этом совсем недавно созданном обществе ни малейшим традиционным символическим значением.

Примечания
1. Le Monde Occulte, pp.279-284. См. На эту тему заметку Анатоля Франса в Temps от 24 апреля 1887 года и другую заметку Жоржа Монторгюля в Paris от 29 апреля 1887 г.
2. Le Monde Occulte, p. 295.
3. Ibid., p. 245.
4. A modem priestess oflsi's, p. 157.
5. Some account of my intercourse with Me Blavatsky, par Mme Coulomb.
6. Pall Mall Gazette, 26 апреля 1884.
7. Christian College Magazine, сентябрь и декабрь 1884.
8. A modem priestess oflsi's, pp. 94-95.
9. Ibid., p. 99.
10. Proceedings of the Society for Psychical Research, декабрь 1885, р. 503.
11. См. Revue Scientifique, 16 апреля 1887, р. 503; Revue Philosophique, апрель 1887, р. 402; Revue de L’Hipnotisme, февраль 1887, р. 251, etc
12. Daily Chroniche, Лондон, 17 и 18 сентября 1893; Religio-Philosophical Journal, Чикаго, июнь 1885, статья Вильяма Эмметта Колеман.
13. Письмо из Налля, 23 мая 1885.
14. Lotus, март 1889, р. 708.
15. Reminiscences of H.P. Blavatsky графини Констанс Вахтмайстер, ch.IV.
16. Ibid, ch. VIII
17. Ibid, ch. IX.
18. Сам Мьерс, бывший основателем и президентом этого общества, на протяжении трех лет был членом Теософского общества.
19. См. заявление протеста от 14 января 1886 года, которое она включила в брошюру Синнетта «The Occult World Phenomena and the S.F.P.R.» См. также статью «Судьи, как клеветники», которую она опубликовала чуть позже в Lotus (июнь 1887).
20. См. Monde Occulte, послесловие переводчика, рр. 327-349.
21. Reminiscences ofH. P. Blavatsky, ch. VIII.
22. Один индус сказал нам однажды, говоря о Ледбитере: «He is one of the most coarse-minded men I ever knew».
источник