этот сон уже давний, но я вспоминал его и накануне и утром, вновь размышляя о тиграх и ситуации загнанного в угол. Некоторые вещи, видимо, происходят тогда, когда исчезает выбор и как бы само "личное" - напр., ты уже прыгнул с парашютом или без - в любом случае, с этого момента ты не волен даже думать об изменениях, даже хотеть сомневаться - "счётчик пошёл". Первое, что чувствует такой заложник действия - это страх. Второе - пробудившееся знание о том, что оглядываться нельзя. Третье - встреча с двумя типами собственной неадекватности, причём одна уничтожает другую: искажение преодолевается скоростью. Невозможно ведь представить себе мнительного берсерка. Четвёртое - победа или аннигиляция.

а сон вполне классический: погоня, рядом возлюбленная, впереди тупик, я беру её на руки и взлетаю.

вчера сразу из двух источников, одним из которых была генеалогическая записка, составленная моей умершей родственницей, впервые узнал, что во мне есть французская кровь. Знал про итальянскую, немецкую (австрийскую?), польскую и обилие русской - а вот это было открытием, хотя роль Франции в личной истории давно осознавалась мною как особая... (да и чуть ли не первый увиденный иностранец был - приехавшая к соседке по коммуналке француженка)..

Женат на француженке был пра-пра...Адольф Адольфович. Возможно, поэтому его дочь и называли в семье "Натали" - это-то я помню. Кроме сына Евгения (здесь было его фото с друзьями), у неё выросло ещё три дочери, но родили ли они кого-либо в свою очередь - мне неизвестно, так же как и фамилии их мужей, если таковые были.

то ли звонарь был у св. Мартина другой, то ли не проходил раньше мимо в эти минуты - но сегодня утренние колокола звучали там особенно упруго-красиво, перебирая все три ступени, заключённые в минорной терции. Помню, как один питерец из несколько эпатажных русских мусульман-жж'ов, стал пиарить идею о замене азана привычным православному уху звоном, и Харун предложил мне (в ту пору в НОРМе была ещё "шиитская секция", и ко всей затее я относился с известной симпатией, несмотря на любые предположения об её истоках) ответить на его форуме. Возражение своё я сконцентрировал на одном, но существенном вопросе - фундаментальной, так сказать, разнице между голосом человека и металла. Хотя, признаться, металл порой намного лучше, чем отсутствие и тишины, и азана. сегодня годовщина знаменитого недельного блиц-крига. Как-то читал у столь несимпатичного Пайпса рецензию на "Самолеты Фоксбэтс над Димоной": "авторы утверждают, что война возникла по схеме, разработанной Советским Политбюро с целью ликвидировать израильскую атомную установку в Димоне", а сегодня: "Olmert said on Tuesday Iran's nuclear program must be stopped by "all possible means"..<...> Obama: "I Will Do 'Everything in My Power' to Prevent Iranian Nukes".. + вчера "The Knesset approved in a preliminary reading an amendment to the Basic Law whereby Jerusalem would be considered not just the capital of Israel, but the capital of the Jewish people". Вчера же сообщили, что под Каиром нашли фрагмент аллеи сфинксов, связывавшей комплекс Анубиса с храмом Сераписа, и фундамент "пирамиды номер 29" V династии, вычисленной одним немцем ещё в 19 в.

"Москва изменилась. Прежде в мыслящей ее половине жили немцы; теперь мыслящие люди православны в высшей степени.

<...> Из этих немцев вышли люди разного звания: русские, полурусские и никакие; в Москве живут люди не полурусские, но и не русские, а православные, дельные и недельные; одни с фанатизмом роются в рукописях, другие стараются придать разумный смысл философии моих почтенных тетушек, живущих частию на Покровке, частию на Ордынке, которые нисколько не подозревают такой неожиданной себе чести. Их мысли, речи, деяния — все воплотилось в новое поколение; Запад и все западное предано анафеме, и, как говорит Чаадаев, «l’orthodoxie fait des terribles ravages à Moscou»; читаются лишь книги, писаные славянскими буквами, поздравляют друг друга с имянинами Кирилла Туровского, многие дамы прочли Карамзина раз шесть сряду. Это направление дает совершенно особенный характер Москве; в гостиных цитируются фразы из Нестора, как некогда стихи Вольтера или Расина.

Москва в 1849-м году — торжественное праздношатательство, нуждающееся еще в Петровой дубинке; болтовня колоколов и пьяные мужики довершают картину.

Вот разница между Петербургом и Москвою: в Петербурге трудно найти человека, до которого бы что-нибудь касалось; всякий занимается всем, кроме того, о чем вы ему говорите. В Москве нет человека, до которого что-нибудь бы не касалось; он ничем не занимается, кроме того, до чего ему никакого нет дела".