Жан-Поль Сартр как-то сказал об Эрнсте Юнгере: «Я ненавижу его, не как немца, но как аристократа...»

У Сартра было несколько больших недостатков. Он с редким упорством заблуждался в своих политических настроениях. Он был весьма труслив во время оккупации, но как только опасность исчезла, он немедленно превратился в обличающего и обвиняющего аятоллу, жестоко критикуя тех из своих коллег, кто с необходимой слепотой не посвятил себя Сталину, Мао, или Пол Поту. Вместе с невероятно развитым нюхом на ошибки, у него была острая чувствительность к любому проявлению высокого духа, приводившего его в ужас, и нюх на низость, которая его привлекала.

Он не ошибался по поводу Юнгера. «Я ненавижу его, не как немца, но как аристократа...» Юнгер не был аристократом от рождения. Его семья принадлежала к утонченному среднему классу Северной Германии. Если он и был «аристократом» - другими словами, если он постоянно демонстрировал благородство и уравновешенность, как моральную, так и физическую – то не потому, что он был урожденным «фоном» – поскольку это не гарантирует от подлости духа и дел. Если он и был «аристократом», то не по иерархии людей, а по иерархии природы.

Героический воин в юности, сенсационный писатель «консервативной революции», позже ставший скорее отстраненным наблюдающим мудрецом, Юнгер прожил исключительную жизнь, пройдя через все опасности темного столетия и оставшись незапятнанным. Если он и является примером для подражания, то это в силу его постоянной «уравновешенности». Но его физическая уравновешенность была ничем иным, как проявлением уравновешенности духовной. Быть уравновешенным означает быть независимым. Независимым от низменных страстей и низменности страсти. Все то, что было в нем превосходным, неизменно отталкивало убогость, скверну и заурядность. Трансформация его личности, происшедшая в период, когда он написал «На мраморных скалах», может представляться неожиданной, но в ней нет ничего подлого. Позже, воин-ботаник переизобрел себя, написав в своем «Трактате о бунтаре», что то время требовало иного убежища, чем школы йоги. То были сладкие соблазны, которым он с тех пор успешно противостоял.

Я только что написал, что Юнгер не был аристократом от рождения. Я ошибся. Он был. Не по семейному происхождению, но в силу таинственной внутренней алхимии. Подобно маленькой девочке - консьежке из романа Мюриэля Барбери «Изящество ежа». Или же подобно Мартину Идену из одноименного романа Джека Лондона. Рожденный в глубокой бедности, Мартин Иден обладал благородной натурой. Простой случай позволяет ему познакомиться с утонченным и культурным миром среднего класса. Он влюбляется в молодую женщину из этого мира. Когда он открывает для себя литературу, в нем внезапно пробуждается талант писателя и фантастическая воля к самопреодолению; он полностью и бесповоротно оставляет позади свое прошлое, хотя это и стоит ему колоссального труда. Став знаменитым писателем, он одновременно открывает все тщеславие успеха и посредственность той молодой женщины-буржуа, которую он, как ему казалось, любил. Поэтому он совершает самоубийство. Но это никак не влияет на то, что я хочу сказать. Есть мартины идены, которым удается пережить их разочарование, и такие люди будут всегда. Это благородные, энергичные, и «аристократические» души. Но чтобы такие души смогли «отбиться от стаи», как говорят о хороших охотничьих собаках, и вознестись к вершине, им совершенно необходимы ролевые модели. Живые и исторические примеры внутреннего героизма и аутентичного благородства, идущие из глубины веков, как бы формируют тайное рыцарство, скрытый Орден. Гектор Троянский был их предшественником. Эрнст Юнгер был воплощением благородства в наше время. В этом Сартр не ошибся.