Примечание переводчика: Данная статья была написана аргентинским эволианцем Маркосом Гио в ответ на высказывания испанского политика и публициста Энрике Равельо, который пытался поставить наследие легендарного барона на службу банальным паневропейским «ультраправым» с их мигрантофобией и биологическим расизмом.

Гипербореи и «европейцы»

На днях один друг передал нам текст лекции, которую по случаю тридцатилетия со дня смерти Эволы прочитал в Испании «европейский политик» Энрике Равельо, в которой, демонстрируя полное незнание темы и в некоторых случаях лицемерие (когда речь зашла о его отношениях с Центром эволианских исследований, о чем мы поговорим подробнее) и, тем же самым образом, что и некоторые эволианцы, дошел до утверждений, что данный автор якобы не считает Традицию метаисторической категорией, но, напротив, проявлением определенного культурного пространства, настаивая на том, что оно является именно «европейским». Следовательно, его традиционализм якобы обусловлен определенным историко-географическим пространством и становится частью в качестве доктринального элемента основы его собственного национализма. Эта идея, скажем с самого начала, на самом деле странная и полностью противоречит представлениям такого автора, как Эвола.

Но для этого обратимся к содержанию краткой лекции Равельо, которая чрезвычайно важна для изучения весьма специфического феномена, о котором в свое время уже шла речь, феномене эволианцев, которые стремятся включить Эволу в рамки тех проявлений современности, с которыми он, напротив, всегда вел решительную борьбу.

Чтобы показать, почему учение Эволы важно для него, и объяснить причины, по которым оно смогло получить в последние времена некоторое распространение в его собственной стране, Равельо намекает на факт, что современная Испания столкнулась с серьезной проблемой, которой, напротив, нет в других странах. Испанские «правые радикалы» долгое время были франкистами, и для него это означало серию очень негативных последствий, как, например, закрыло Испании дорогу в Европу и, напротив, сблизило ее с отсталыми странами Америки и Африки, из-за чего, согласно Равельо, возникает неудобство, связанное с существованием там «низших» расовых групп с очень темной кожей и, следовательно, их представителей, в отличие от него, за очень редким исключением нельзя назвать ни «арийцами», ни «европейцами». Также заодно с такими неприятными для Равельо моментами франкисты практиковали наивный, моралистический «удушающий» католицизм, что также удерживало Испанию вне рамок Европы. Все это, к сожалению, сейчас закончилось раскрепощением нравов, однополыми браками и вхождением Испании в Европейский союз. По мнению Равельо, было очень плохо, что Франко удерживал свою страну вне Европы, потому что эта последняя представляет счастливую и естественную участь для его соотечественников.

Уже с самого начала лекции заметно явное противоречие между представлениями самого Равельо и теми, которых придерживался Эвола, для которого одним из главных достоинств Франко, также как Оливейра Салазара в Португалии, было как раз то, что они удерживали свои страны вне Европы, что превратило их таким образом на несколько десятилетий в настоящие бастионы против аномалии современности, которая как раз охватила главным образом культурное пространство европейского континента. К сожалению, такая позиция сопротивления не смогла найти продолжения из-за смерти каудильо и ограниченности его взглядов, на что, возможно, оказали свое влияние возраст и другие важные обстоятельства, связанные с избранием наследовавшего ему монарха (1).

Мы также придерживаемся точки зрения, полностью противоположной мнению Равельо. Мы защищаем героическую позицию Франко, который смог столько лет удерживать Испанию вне собственного континента, потому что это был единственный способ также одновременно держаться на дистанции как от США, так и от Советской России, поскольку эти последние не противоположны по насаждаемой в них «культуре», но, напротив, являют предельную форму ее воплощения. Так как очень верно подчеркивал Эвола, Европа восхищается США, также как она восхищалась в свое время СССР, поскольку видит в них логичное и самое законченное развитие собственных культурных категорий. Таким же образом, хотя нам и не импонирует моралистичность франкизма в отношении сексуальности и обычаев, мы все же считаем её намного лучше нынешней сексуальной распущенности, в которую впала Испания благодаря прошедшей европеизации. В любом случае мы предпочитаем простенький католицизм франкистов свободе нравов и бездумности, царящих в современной либеральной и демократической Испании, именно в той Испании, которя находится под влиянием европейского сообщества.

По крайней мере, в контексте его приверженности историцистскому релятивизму, о чем мы упоминали, Равельо полагает, что Эвола стоит выше, чем Генон, потому что, по его мнению, в отличие от этого последнего, который был в большей степени метафизиком, он якобы географически локализовал свой традиционализм, связав его с конкретными народами, такими как гипербореи, которые, согласно его точке зрения, якобы являются непосредственными предками «европейцев», к которым он принадлежит сам и которым он приписывает значительное превосходство над остальными. Вплоть до того, что Эвола якобы считал, что если на Востоке есть высокая культура, то он обязан ей «западному» влиянию, а не самому себе. Прежде всего, отметим, что когда Эвола говорит о гипербореях, он имеет в виду изначальную цивилизацию, обладавшую божественной, небесной природой, которую в ее чистой форме нельзя отождествить ни с одной из тех, что существуют в наше время, несмотря на то, что у этих последних в различной степени могут встречаться следы ее духовного наследия. Но никоим образом, вопреки мнению Равельо, нельзя провести прямую линию от небесных гипербореев, живших в золотом веке, к нынешним «европейским» народам, как он это делает, доходя до утверждений, что эти народы на этом основании якобы «предопределены быть носителями логоса, порядка… и представляют расу, которой Небо даровало божественность на Земле… олимпийскую расу в высшей степени». В действительности трудно поверить, глядя на европейцев наших дней, полностью погрузившихся в потребительство и материализм, что Равельо на самом деле думает то, что говорит. Но дадим возможность поспорить с ним самому Эволе.

Вот что наш автор сказал в ответ на реплику одного из главных апологетов индоевропеизма, Жоржа Дюмезиля, о мнимом превосходстве индоевропейцев над другими народами: «Много говорят, что индоевропейские народы больше, чем какие-либо другие, сумели увидеть и воплотить идеал органическо-функциональной социальной иерархии… Однако этот идеал обладает объективной и нормативной ценностью, и его никоим образом нельзя рассматривать, как случайное творение определенной человеческой группы» («La Tradicion romana», pn. 82). То есть Традиция у Эволы не является, как утверждает Равельо, продуктом творчества какой-либо отдельной культуры или расы, в его случае европейской, но общим наследием всего человечества, в котором можно иметь большую или меньшую долю участия. Но никоим образом Эвола не мог сказать, в особенности глядя на то, что представляет собой нынешняя Европа, что её обитатели имеют что-либо общее с ариями – родоначальниками цивилизаций. Более того, у нас есть желание сказать, что гиперборейские духовные типы в большей степени можно обнаружить как раз среди обществ и народов, которые как раз не являются европейскими, или будучи в весьма незначительной степени затронутыми влиянием европейской цивилизации, в большей степени сумели сохранить верность своим духовным и священным символам, чем нынешний европеец, думающий только о сексе и о желудке.

Однако теперешнее состояние его соотечественников, кажется, не сумело побудить Равельо отказаться от своих догм, исходя из которых он заявляет о необходимости сформировать «собственно европейское сознание как основу европейского национализма, возможного здесь и сейчас». И добавляет: «Только талант и энергия европейцев, заново нашедшие свое воплощение в нашем мировоззрении, могут положить конец бедственному положению и вернуться назад после стольких веков скольжения в пропасть».

«Европейский национализм соответствует сущностной и неизменной реальности, общности расово-биологического происхождения всех нас, являющихся потомками тех индоевропейцев, которые населяли земли вокруг Балтийского моря и которые, расселяясь, дали рождение кельтскому миру, германцам, Элладе и Риму».

Здесь мы дадим Эволе возможность еще раз поспорить с ним: «Мы поддерживаем идею Империи, а не «европейской нации» или «европейского отечества»… Мы не можем называть себя европейцами на основе чувства, аналогичному тому, что мы чувствуем себя итальянцами, пруссаками, басками и т.д., и не можем полагать, что такое же чувство схожей природы сможет распространиться, стирая различия и заменяя разные народы «европейской нацией»…

Что касается «европейской культуры», которой защитники европейской традиции и цивилизации размахивают сегодня словно знаменем, следует считать, что именно она явилась главным фактором духовного кризиса той же Европы, и что европеизация мира тождественна разложению и распаду… Европа явилась рассадником просвещенства, либерализма, демократии, марксизма и коммунизма. К сожалению, именно это и стало главным наследием «европейской культуры». И увы, именно в этом (восточные люди сказали бы: карма) существует опасность увидеть «общность судьбы», которую заклинают европеисты».

"Позиция, которую должны занять европейцы перед лицом современного мира, должна быть позицией реакционного разрыва с ним и консервативной революции» (весьма схожей с тем, что проповедовал в свое время Франко), а не встраивание в него, как нам предлагает Равельо.

«Объединенная Европа не была бы носительницей никакой новой и оригинальной идеи, но представляла бы еще один блок, схожий с североамериканским, русским и т. д. (...), которому бы не хватало какого-либо качественного фактора разницы с ними, поскольку он одинаково с ними составлял часть одной и той же современной цивилизации».

«Когда сегодня утверждают, что европейские народы обладают общей культурой и что благодаря этому якобы существует возможность создать единую нацию, следует возразить им, что такая культура уже является не только европейской, но и принадлежит большей части «цивилизованного мира». У нее уже нет границ» («Люди и руины»).

Эвола и Испания

После того как мы видели, как Равельо искажает послание Эволы, желая сделать из него поборника собственного «национализма» и игнорируя таким образом то, что учение Эволы о Традиции стоит выше национальных различий, рассмотрим, что он говорит в отношении распространения идей последнего в испаноязычном мире. Этой темы мы касались в отдельном тексте (2).

Там мы заметили, что с виду необъяснимое отсутствие переводов Эволы на испанский язык обязано набору совпадающих факторов. С одной стороны, тому факту, что правые франкисты были гвельфами и, следовательно, отвергали такого гибелинского мыслителя, как Эвола. Но, в свою очередь, другое направление, к которому относит себя Равельо, было настроено против метафизики. Поэтому, даже претендуя на Эволу, как это делает Равельо, оно делало это при умолчании основы его учения, а именно его метафизического компонента. В этом и заключается причина, по которой в Испании никогда не переводились основные произведения данного автора, такие как, например, «Восстание против современного мира». И не потому, что отсутствовали возможности для этого. Сейчас, когда Эвола переведен и его наследие не получается более замалчивать, задача состоит в искажении этого самого наследия, как это делает Равельо.

Забавно, как Равельо отзывается о нашей работе по переводу почти всех текстов Эволы. Согласно ему, после нескольких попыток, причины неудач которых он не раскрывает, имело место «появление – с нашей подачи – Маркоса Гио, его «Ediciones Heracles» и его «Центра эволианских исследований» в Буэнос-Айресе. Гио, происходящий из семьи ломбардийцев, выгнанный из преподавателей из-за заявлений в поддержку военного аргентинского правительства, при том, что он продолжал получать полное жалованье, хотя и не имел права вести занятия (такое можно представить себе только в Аргентине), посвятил свое время переводу почти всех основных произведений Эволы, которые при нашей поддержке будут публиковаться и распространяться в Испании».

Так как мы лично общались с Равельо, и, следовательно, он нас хорошо знает, мы можем испытывать лишь чувство отвращения к такому набору лжи. Кроме того, что он ограниченно представляет нас просто как переводчика, который будто бы использовал свой вынужденный досуг для перевода Эволы, не занимаясь ничем другим, мы последовательно отвечаем на все его утверждения: 1) Неправда, что мы появились на сцене с «подачи» Равельо. Мы начали нашу работу по переводу до своего знакомства с ним. Правда, что он оказывал помощь в распространении наших книг в Испании, и год назад, по причине кризиса в нашей стране, он делал это более усердно, заранее извещая о суммах продаж книг, которые собирался реализовать, но это продолжалось всего несколько месяцев. То есть, несомненно то, что он распространял творчество Эволы с нашей подачи, а не наоборот. 2) Неправда, что я происхожу из семьи ломбардийцев и вообще итальянцев. 3) Неправда, что я был отстранен от преподавания, и также то, что я защищал военное правительство, и что я был «наказан» уплачиванием жалованья, что позволяет Равельо иронизировать в отношении нашей страны, возможно, в недостаточной мере населенной «индоевропейцами». 4) Центр эволианских исследований не является «моим» учреждением, но организацией, в которой состоят различные люди и в которой я занимаю пост директора.

Все эти ложные факты, которые он разносит по свету, многие из которых также распространяются сионистской прессой, связаны с фальсификацией, которую он осуществляет в отношении творчества Эволы, которого, несомненно, в большинстве случаев он не читал и не понимал.

Но во всех отношениях выглядит зловеще, когда он приписывает нам следующее: «В начале нынешнего десятилетия идеологический конфликт с Центром эволианских исследований, чьи представители, невероятно, дошли до того, что назвали злодейское исламистское нападение 11 марта (3) «традиционным актом» (??), привел к прекращению этого сотрудничества, которое с этого момента стало невозможным». Ни в каком заявлении мы не называли теракт 11 марта «традиционным актом», как он утверждает. Это был в любом случае «акт войны», печальный, но которого можно было бы избежать, если в своей стране люди вроде Равельо вместо того, чтобы призывать голосовать за европейскую конституцию, приложили усилия для того, чтобы режим, продвигавший такого политического уродца, отказался бы от нападения на Ирак на Ближнем Востоке. 11 марта напоминает Ардеатинские пещеры. Те, кто совершили вооруженную акцию против 33 немецких солдат, знали, что они подвергают опасности жизнь 330 человек (4). Точно также, если бы захватнические войска вовремя ушли, не было бы нападения, поскольку о нем предупреждали заранее. Я задаю себе вопрос, выскажется ли сеньор Равельо за уход испанских войск из Афганистана или будет считать, подобно своим коллегам-экспертам из Конгресса белой расы, что речь идет о враждебных расах, которые следует уничтожить, потому что они в противоположном случае уничтожат их. Тогда он также разделит ответственность за новое нападение, поскольку о нем уже предупредили.

Я рад, ознакомившись с текстом этой лекции, что он порвал отношения с нашим Центром, но еще больше был бы рад, если бы он перестал называть себя эволианцем, потому что он не является таковым.

Примечания
1) Одной из самых худших ошибок Франко было то, что он своим преемником избрал представителя либеральной и проанглийской ветви династии Бурбонов, которая и правит ныне. Его идеалам в большей степени бы соответствовала карлистская ветвь, но в его защиту можно сказать, что эта ветвь находилась в необратимом состоянии упадка.
2) Evola en el mundo de habla hispana. Ed. Heracles, 1998.
3) Имеются в виду теракты в Мадриде 11 марта 2004 года (примеч. пер.)
4) Массовая казнь итальянских граждан (в том числе, пленных партизан), осуществлённая 24 марта 1944 года немецкими оккупационными властями Рима во время Второй мировой войны. 335 человек были расстреляны в ответ на покушение, совершенное членами итальянского Сопротивления на улице Разелла, в результате которого погибли 33 полицейских СС (примеч. пер.)

источник