...
"Можно сказать, что Даэна-Фраварти, будучи предвечной судьбой человека, олицетворяет и содержит в себе его хварно; чтобы вкратце дать наиболее полное представление об этом специфически маздаяснийском понятии, лучше всего обратиться к двум его греческим эквивалентам: свет славы (δοξα) и судьба (τυχη). Важно и то, что в этом понятии как бы сочетаются образы иранской и нордической теогоний. И той, и другой присущ одинаковый взгляд на небесные женские сущности, предержащие в себе силу и судьбу человека: речь идёт о Фраварти и валькириях. <...> Здесь нелишне напомнить о моей беседе с покойным Герардусом ван дер Леувом, в которой он, как хороший феноменолог, сумел воздать должное Рихарду Вагнеру касательно данного вопроса. Он отметил, что Вагнер, при всей его крайне личной трактовке образов старинных саг, проявил глубокое и тонкое понимание древних германских верований. Созданный им образ Брунхильды - это, по сути дела, прекрасная и волнующая фигура Ангела, "мысли Вотана", души, порождённой Богом; по отношению к герою оперы она предстаёт подлинной Fylgia, хранительницей его силы и вершительницей судьбы; её появление всякий раз напоминает о неотвратимой близости Инобытия: "Да простится с жизнью тот, кто меня увидел. Ты узрел горящий взгляд Валькирии, тебя она теперь и унесёт". Точно так же иранский мистик встречается с Даэной на мосту Чинват, на пороге Инобытия, а Гермес сталкивается со своей Совершенной Природой лишь в предвосхищении наивысшего экстаза".
Любое рационалистическое толкование завело бы нас здесь в тупик - ведь оно низводит этот Лик до уровня аллегории под тем предлогом, что он "олицетворяет" деяния и поступки человека. На самом же деле это вовсе не аллегорическая конструкция, а первозданный Образ, благодаря которому постигается мир реальностей, не являющийся ни миром чувств, ни сферой ментальных абстракций. Отсюда проистекает его глубинная убедительность, вдохновившая не только "восточную теософию" Сухраварди, но и некоторых толкователей Корана (в большом Тафсире Табари, в комментариях к девятому айату десятой суры, слово в слово перелагается авестийский эпизод встречи с Даэной post mortem), не говоря уже о представителях шиитского исмаилитского гнозиса. Исмаилитская антропология представляет условия земного человеческого бытия как некое "пограничное" состояние, как некую двойственность: потенциально человек является и ангелом, и демоном".
