В Исламе, первоначально возникшим в семитской расовой среде (и успешно преодолевшим этот негативный момент), центральное место занимают Закон и Традиция (к и в случае с жреческим Иудаизмом), рассматривающиеся как формообразующая сила, которую арабское происхождение обеспечивало более чистым и благородным человеческим материалом, подверженным воздействию воинского духа. Исламский закон (шариат) есть божественный закон; то, что лежит в его основе, Коран, мыслится как слово самого Бога (калам Аллах), а равным образом - и как нечеловеческое деяние и "нетварная книга", существовавшая на небесах ab eterno. Хотя Ислам и считает себя "религией Авраама", вплоть до того, что приписывает ему основание Каабы (где мы снова встречаем тему "камня", или символ "центра"), тем не менее верно то, что (a) он заявляет о своей самостоятельности по отношению как к Иудаизму, так и к Христианству; (б) Кааба, с присущим ей символизмом центра, находилась на своем месте еще с доисламских времен, более того - ее истоки настолько древние, что их нельзя точно датировать; (в) в эзотерической Исламской традиции, основным авторитетом является ал-Хадир, известная фигура, превосходящая библейских пророков и предшествующая им (Коран 18:59-81).

Ислам отрицает присущий Иудаизму и Христианству мотив, ставший догмой и основой мистерии заклинания Логоса; он сохраняет, в слегка затушеванном виде, миф о падении Адама - без того, чтобы воздвигнуть на этом фундаменте тему "первородного греха". В этой доктрине Ислам видит "дьявольскую иллюзию" (талбис Иблис) или искаженный мотив падения Сатаны (Иблиса или Шайтана), которому Коран приписывает отказ пасть ниц перед Адамом совместно с ангелами. Также, Ислам не только отрицает идею Искупителя или Спасителя, центральную в Христианстве, но также посредничество жреческой касты. Рассматривая Божественное в терминах чистого монотеизма, без "Сына" или "Отца", или "Богоматери", каждый мусульманин оказывается ответственным напрямую перед Богом и получает освящение посредством Закона, который организует жизнь в радикально унитарном ключе, во всех своих юридических, религиозных и социальных проявлениях.

В раннем Исламе единственной формой аскетизма было действие, то есть джихад или "священная война"; эта разновидность войны, по крайней мере теоретически, не должна прекращаться до тех пор, пока божественный Закон не будет полностью реализован. Именно через "священную войну", а не за счет проповеди или миссионерской активности, Ислам осуществил внезапную, чудесную экспансию, дав начало империи Халифов, а равным образом выкристаллизовав единство расы духа, а именно уммы или "Исламской Нации".

Наконец, в Исламе представлена традиционная практика созерцания не просто в виде смутного мистицизма, но в форме полноценных инициатических организаций (турук), которые характеризуются эзотерическим учением (таавиль) и метафизической доктриной Высшей Идентичности (тавхид). В этих организациях, и в целом в шиизме, значимость масум, наделенных двойной прерогативой исма (доктринальная непогрешимость) и невозможности совершения какого бы то ни было греха (что является прерогативой вождей, видимых и невидимых имамов и муджтахидов), возводится к линии преемственности неискаженной расы, сформировавшейся под воздействием той традиции, которая занимает более высокий уровень, нежели Иудаизм и верования, завоевавшие Запад.

В Исламской традиции существует различие между двумя типами священной войны, "большой священной войны" (эль-джихадуль-акбар) и "малой священной войны" (эль-джихадуль-асгар). Это различие ведет свое происхождение от хадиса, согласно которому Пророк, возвращаясь из похода, сказал: "Вы вернулись с малой священной войны на большую священную войну". Большая священная война имеет внутреннюю и духовную природу; малая же - материальная война, направленная по преимуществу против враждебного населения с исключительной целью привести "неверных" под власть "Божьего Закона" (аль-Ислам). Отношения между "большой" и "малой священной войной", как бы то ни было, отражают взаимоотношения между душой и телом; чтобы понять героический аскетизм или "путь действия", необходимо понять ситуацию, в которой оба пути сливаются, "малая священная война" становится средством ведения "большой священной войны", и наоборот: "малая священная война", выражая внешнюю сторону, становится лишь ритуальным действием, выражающим "большую священную войну" и свидетельствующим о ней. Изначально, ортодоксальный Ислам рассматривал единую форму аскетизма, связанную с джихадом.

"Большая священная война" представляет собой борьбу человека с внутренним врагом. Точнее, это борьба высшего принципа в человеке против всего того, что является сугубо человеческим, против низшей природы и хаотических импульсов, а также против всех видов материальной привязанности. Это особенно выражено в тексте, несущем в себе мудрость арийского воина: "Знай Того, кто превыше разума; и пусть Его мир даст мир тебе. Будь воином и убивай желание, могущественного противника души". (Бхагаватгита 3.43)

"Враг", сопротивляющийся нам, "неверный" внутри нас - должен быть подчинен и закован в цепи. Этот враг - животная жажда и инстинкт, дезорганизованная множественность импульсов, ограничения, наложенные на нас фиктивной самостью, и тем самым также страх, слабость и неуверенность; таким образом, подчинение врага внутри является единственным путем достичь внутреннего освобождения или возрождения в состоянии более глубокого внутреннего единства и "мира" в эзотерическом и триумфальном смысле этого слова.

В мире традиционного воинского аскетизма "малая священная война", а именно внешняя война, указана и даже предписана как средство ведения "большой священной войны"; так и в Исламе выражения "священная война" (джихад) и "путь Аллаха" часто взаимозаменяемы. При таком порядке вещей действие несет строгую функцию и задачу жертвенного и очищающего ритуала. Внешние превратности, претерпеваемые во время военной кампании, вынуждают внутреннего "врага" дать знать о себе и начать жестокое сопротивление и борьбу в форме животных инстинктов самосохранения, страха, инерции, сострадания и других страстей; те, кто участвуют в битвах, должны преодолеть эти чувства к тому времени, когда они выйдут на поле боя, в том случае, если они желают одержать победу и разбить внешнего врага, "неверного".

Очевидно, что духовная ориентация и "правильное намерение" (ният), т. е. чья-либо нацеленность на трансцендетность (символы, призванные указать на трансцендентность, - "небеса", "парадиз", "сад Аллаха" и т. д.), рассматриваются как основа джихада, иначе война теряет свой сакральный характер и деградирует в дикую аферу, где подлинный героизм заменяется безрассудной безответственностью, а задействованными становятся неконтролируемые импульсы животной природы.

В Коране написано: "Пусть те, кто обменяет жизнь в этом мире на жизнь в мире ином, сражаются во имя Аллаха; погибнут они или победят - Мы щедро вознаградим их" (Коран, 4:76). Предпосылка, в соответствие с которой предписано "Когда встретите неверных на поле боя, сносите им головы, и когда низвергните их ниц, крепче вяжите пленников своих" (Коран, 47:4); или "не колеблитесь и не ищите мира, если за вами превосходство" (Коран 47:37) заключается в том, что "жизнь в этом мире лишь игра и времяпрепровождение" (Коран 47:37) и что "кто не проявляет щедрости в этом деле, не проявляет щедрости к себе" (Коран 47:38). Эти утверждения должны быть интерпретированы в соответствии с евангелическим высказыванием: "Кто хочет спасти свою жизнь, потеряет ее: но кто положит жизнь свою за Меня - обретет ее" (Мф., 16:25). Это подтверждается еще одним кораническим пассажем: "Почему же, когда сказано вам: "Идите за дело Аллаха", вы ленивы и медлите? Вы довольны жизнью этой, предпочитая жизни грядущей?" (Коран, 9:38) "Скажи: Вы ждете чего-то, что постигнет вас, помимо победы или мученичества?" (Коран, 9:52).

Еще один пассаж соответствует не меньше: "Сражение обязательно для вас, как бы вы ни не любили это. Но вы можете ненавидеть то, что благо для вас, и любить то, что для вас зло. Аллах знает, но вы не ведаете" (Коран, 2:216). Этот пассаж должен быть увязан со следующим:
"Они довольны тем, что будут с теми, кто был прежде: запечатаны были сердца их, не пуская их на путь понимания. Но Пророк и те, кто разделили веру его, сражались с богами их и людьми их. Благим будут вознаграждены они. Воистину, процветать будут они. Аллах приготовил для них сады, орошаемые бегущими ручьями, в которых пребудут они навеки. И это высший триумф" (Коран, 9:88 - 9:89).

Это место "отдыха" (парадиз) символизирует сверхиндивидуальные состояния бытия, реализация которых не сводится лишь ко времени после смерти, как указывает следующий пассаж: "Что же о тех, кто пал на пути Аллаха, Он не позволит их делам исчезнуть. Он соизволит вести их и облагородить их состояние; Он примет их в раю, о котором уведомил их" (Коран, 47:5-7). В случае действительной смерти в бою, мы находим эквивалент mors triumphalis классических традиций. Те, кто испытал "большую священную войну" во время "малой", пробудились в силе, которая, вероятнее всего, поможет им преодолеть кризис смерти; эта сила, уже освободив их от "врага" и от "неверного", поможет им избегнуть Аида. Вот почему в классической древности упование на покойных и набожность родственников часто приводила к тому, что изображения героев и победителей высекались на надгробных камнях. Как бы то ни было, пройти через смерть и победить, а также достичь состояния сверхжизни и вознестись в "царствие небесное" возможно еще при жизни.