февраль у русских новостильников начинается с несуществования: декретом 1918 г. после 31 января последовало 14-е февраля. Опять 14. Опять февраль. Как это у Вежливого Отказа - "бесконечный февраль". Группа, кстати, ожидается на фестивале Мартынова в ДОМе. Приходил вчера переводчик Корбена, слушали Сибелиуса... Поскольку смерть Сэлинджера напомнила о Гульде, вот фрагменты из бесед с Гульдом Джонатана Кота, к-е он провёл в 1974 для Rolling Stone - книги со столь знакомыми названиями главок: "Парабола", "К Северу", "Добродетель":

"Уединение, к которому стремился Гульд, можно рассматривать как испытание. В VI гл. Правил св. Бенедикта мы читаем: "Я обозреваю мои пути для того, чтобы не мешать им моим языком". Можно ли музыку, которая является совершенным образом внутренней жизни, практиковать для того чтобы соприкасаться с толпой, с суетой, с тяжёлыми запахами и с отравляющей суетливой болтовнёй? Должен ли пианист презирать всё то, что является безусловным для других творцов, т.е. тишину и мир? Те, кто видят в добровольном уединении творца невроз, те кто видят в Гульде мизантропа или сумасшедшего, являются потребителями. Потребитель не способен воспринять источник того, что он потребляет, не может понять того, что предшествует творению, не может увидеть в другом другого потребителя. Он не способен любить людей, потому что не способен их покинуть.

"Ясно всматриваться во всё и, прежде всего, в самого себя - и вдумываться во всё, о чём ты думаешь" (Суарес). Гульд всегда видит ясно - даже тёмное, затемнённое или убегающее. Получить и передать - значит воспринять и пролить на что-то свет. Путешествие Гульда к Северу имеет вкус определённого блюда и вкус экстаза. Пряности юга ведут к повышению температуры, алкоголь - экзальтирует. Или же эти вкусовые ощущения являются сладкими - например, сладок чай с мятой после мясных блюд, приправленных огненными пряностями, сладки спелые фрукты или медовые пирожные; колебания температуры, юг следует тому, чтобы страсти рождались, жили и умирали, чтобы желание нарастало и исчезало. Север является точкой приложения другого взгляда. Здесь не гуляют пять часов каждый вечер, чтобы следовать за первой попавшейся идеей. На юге правит прилагательное, которое ни о чём не говорит. Если прилагательное становится наречием, то для того, чтобы не предстать перед нами в виде глагола. Прилагательные организуются в некоторой прогрессии, градациях, симметриях, в то время как маршрут Гульда от первой Арии Гольдбергвариаций 1955 года до последней Арии 1982 года является совершенно прямолинейным, и Север - цель его путешествия.

Это путешествие к холоду. Представим себе тело мотоциклиста, замёрзшее, являющееся телом неподвижной скорости, застывшим и одновременно движущимся. Мотоциклист может смотреть вперёд, не отрывая от руля замёрзших пальцев, и двигаться всё быстрее и быстрее по дороге, одновременно оставаясь неподвижным в седле своего мотоцикла. Внутренняя работа более всего напоминает состояние замёрзшего человека - в то время как жар разлагает тело, размывает и разрушает его образ, тела в состоянии холода не боятся распасться - они остаются тем, чем являются, и их единственное опасение заключается в том, чтобы не стать неподвижными статуями, на которые падает снег. Они не боятся расплавиться на жаровне, подобно кусочкам масла.

Нужно стремиться к продолжающейся зиме, которая охраняет в нас живым то, что должно в нас выжить. Каждая зима застаёт нас идентичными самим себе, но более старыми, более подверженными смерти на вершине следующего цикла.

Тайной интенцией Гульда было подняться выше к Северу, в ту страну, которую никогда нельзя достичь, где ночь и зима не разоружают человека, не делают его слабым. Это было его желанием. Гульд родом с Севера, он из одиночества и экстаза.

Виртуоз является музыкантом Юга, музыкантом толпы и удовольствий. Виртуоз, несомненно, является проституткой, которая знает, как доставить удовольствие в требуемый момент и сделать всё так, чтобы это было хорошо профинансировано. Виртуоз - это льстец (припомним в этой связи Мольера: "я нахожу повсюду лишь трусливую лесть"), виртуоз, прежде всего, трус. Он избегает риска опасности, избегает любви. он искусственно оживляет старую страсть, проходя через концертный зал, и пробует оживить её механическими средствами, он повторяет это от случая к случаю, те же самые средства, те же самые цели, тот же самый интерес - и таким образом он убивает сам себя, потому что он забывает о Зиме, которая должна найти его бодрствующим".