сегодня - День Пограничника (Борбикрена!), в к-й некогда Cessna 172B Skyhawk с Рустом приземлился на Красной площади - и годовщина постановления Совмина о создании ВДНХ (1958), завтра - старостильный ДР Волошина... заметные мне в посл. год циклы из 3х дней обрамлены взаимосвязанными датами, второй же день - обычно - не обременён крупными событиями, будучи некоей дырой в информационном поле. Вообще внешние события всю эту весну почти не отзываются в моей жизни, и я узнаю о них с запозданием и равнодушно.

зато покупка аудиокарты произвела в моей внутренней некий фурор (карту же как девайс, характерно, я почти не замечаю и не вспоминаю), вызвав разного рода бытийные пассы и медитацию над именем, существование которого надо постоянно подтверждать, имени фаготиста из Класса. Появилась она с подачи игравшего до меня клавишника Коперника, живущего в LA - и в эти же дни впервые за почти 20 лет в Москву прилетел из Колумбии ставший католиком басист Коперника (остановившись у Сергея-Полины) и завтра прилетит из LA гитарист, впервые за почти 20 лет. Все эти дни пунктиром звучат л/м преемничества, багажа, Крыма, ВДНХ, юго-запада и Ля. Но подробнее о прошедшем: 22-го, в день "германской музыки" и создания Оси в Москву приехал из Второго Рима Вселенский Патриарх, сослуживший 23-го на Троицу в Лавре, 24-го у старостильников был Понедельник Святаго Духа. Парадный, уверенный ХХС попадал в мой взгляд необычайно часто тем воскресным днём: под утро 23-го я стоял в беседке на краю Нескучного, смотрел на этот квазиимперский купол и вдруг острее обычного почувствовал, что - да, Третий Рим, да, Четвёртому не быть.

24 мая - годовщина 1-го телеграфного мессаджа: Морзе передал из Вашингтона цитату из Чисел 23:23(напомнившей о MOTU): "What hath God wrought!" ("22. Бог вывел их из Египта, быстрота единорога у него; 23. нет волшебства в Иакове и нет ворожбы в Израиле. В [свое] время скажут об Иакове и об Израиле: вот что творит Бог!), а 22-го - была годовщина первой тв-передачи, когда Розинг принял изображения своим кинескопом. У польских католиков 22 мая 2010 (в годовщину премьеры Реквиема Верди в Милане) было перезахоронение под алтарём собора в Фромборке останков Николая Коперника. Вечером 22-го в Москве после трансляции футбола Россия-Германия подрались 40, один погиб - нашли его у 2й опоры Строгинского моста (с футболом не связано?), я же к полуночи отправился на Остоженку, в квартиру с двумя большими серыми попугаями (тельца как у грызунов), оттуда - по ней - в др. квартиру с двумя голубыми попугаями поменьше рядом с Крымским мостом, и уж оттуда - свернул с набережной на Пушкинский (решив не пересекать цветы на газоне и пройдя через впечатляющий портал под мостом - остатки перенесённого Андреевского) и по нему - на др. сторону реки в Нескучный Сад, который покинул уже перед воскресным рассветом, вернувшись на внутр. берег по Крымскому.

В Нескучный я попал около 2-х, сел на лавку - рядом возились двое рабочих, вскоре ставших извлекать электропилой из железной ограды фейерверки - искры почти достигали моей обуви, и я ушёл в сторону кафе "Лебединое озеро", дойдя к Ленинскому - сотню раз я ходил этой дорогой после репетиций Коперника в Центре Намина с тяжеленным Профетом-600 в железном кофре - частенько забредая в коммуналку на Шаболовке, где жил Раскольников. Вернулся к Пушкинскому мосту, стал накрапывать дождь, и зонтом оказалась беседка у его подножия с восьмиугольником в центре пола и восемью колоннами - вскоре подошли студенты МАРХИ, нас стало ровно восемь - и прогулка продолжилась: говорили о ра-дуге, я думал об Эхнатоне, мы подошли к Бурану, и я невольно вспомнил услышанную по тв за неск. часов до того фразу "мэн ин би" (про фильм), дебют Отказа в Курчатнике, базу Коперника и пса Джемаля. Над водой внезапно стала кричать чайка - могут ли они съесть отравленную этой водой рыбу? могут ли они кричать от боли, от ужаса? Мимо прошествовал толстяк в шортах, майке металлиста и с портфелем. Впервые в жизни я заметил, что одет в джинсы с разной формы боковыми карманами - безобидные буржуазные понты... Буран был похож на неряшливую картонную копию, я развернулся: рядом стояли кривые зеркала, справа звенел девичий смех, слева - Woman In Red (напомнившая тёплый ветер Литуаники, где Коперник взял спецприз). Предрассветные впечатления: макеты Эйфелевой башни (хм, лифт на неё был включён для публики 26 мая 1889) и Биг Бена (хм, часы запустили в конце мая 1859).

рассвет, ликующее солнце, его безостановочное и быстрое утверждение, прошедшие годы, онтологическое подполье, торжество. В 5:35 я был на середине Крымского: стало, наконец, тепло - забытое ощущение, когда, после ночи в парке, чтобы согреться, нужно не зайти в дом выпить кофе, а просто остаться там, где стоишь. Потом всё ж выпил кофе у приятеля (получив в подарок солидный запас шунгита), живущего по соседству с Фитилём (в Фителе, арх. Яковлев, жила МП), его окна на 1-м этаже выходили в безлюдный зелёный тихий двор (река оказалась за спиной), на к-й - через большую квадратную форточку - смотрел чёрно-белый молодой кот, "можешь прыгнуть", - сказал я ему - "я бы на твоём месте так и сделал", и тут я понял что "нет" всё ж подкралось незаметно, в тишине - тогда, на пути к Ильинскому, на Волоколамке... "нет" означает в этой истории кульминацию, т.е. капитуляцию и победу на одном флаере. На стене "Фитиля" висела афиша степановского "Утра". Перед мною проехала в рабочем режиме поливочная машина, поспеши я на секунду - успел бы к реке перед нею, но секунда прошла в раздумьях (что же лучше: до или после?), и я спрятался за кстати стоявший большой зелёный ящик. Вид на набережную напоминал ситуацию, о которой не хочется упоминать в дневнике - неинтересный и некрасивый, огромная красная надпись РОСГОССТРАХ и, под ней, белые буквы на синем фоне АРХ МОСКВА: всё в триколоре, как и соседняя эмблема пепси - всё наполнило меня уже не тоской по ненайденному, а ностальгией по безвозвратному, по другим флагам, которые уже были. И вдали, над ненужным Бураном, уродливыми американскими горками, испоганенной рекой (за гранитным бортиком валялись пластиковые бутылки, пакеты, алюминиевые банки, сигаретные пачки - прямо на водорослях, вызывавших неприязнь самим фактом своего существования в этой воде) - отчётливым ажурным профилем ввинчивалась в незапятнанные домыслами небеса Шуховская башня. По течению, справа налево, проплыла утиная семья: селезень в стороне и окружённая детьми утка, нервно крутящая головой, словно постоянно пересчитывая утят и получая новый результат (их было 10). Я прошёл к маленькому серо-голубому строению с закрытыми кассами причала "Крымский мост", вдоль железного свежевыкрашенного заборчика с предупредительной лентой в билайновских цветах. На граните у воды стояла пустая бутылка Bellini, два стаканчика на тонких ножках и - чуть дальше - несколько полуживых листьев пробивались в трещине по центру чёрного вонючего пятна. За спиной висела реклама какого-то 49-го сезона, сменяющаяся призывом "Подари себе норвежские фьорды!"

zoom - то воскресное утро
из ист. событий 24-го, для меня значительны, конечно: 1я встреча в Хороге 49-го Имама со своей общиной - и дебют Гульда с Берлинским Филармоническим. Но, поскольку, трёхдневные циклы были мне заметны один за другим, отмечу 26: в 1927 это было окончание сборки 1-го "всемирного автомобиля" фордовской Model T (событие, близкое мне и постоянным значком Т на лацкане в старших классах, и мартыновским спонсором).

Фрунзенская - 1я метростанция к юго-западу от Кольца этой первой метролинии (открытая 1 мая 1957, код станции: 014) - обозначила не просто юго-западный вектор, но и связанность иероглифа "ЛЯ" (шахада, Ляйпциг: Вагнер, Ницше; LA) с понятием окончания. Выразительна личная связь ЛЯ с фамилией Яковлев (даже и через такие штрихи как - среди многого другого - первый визит в мой дом за неск. дней до того ученицы деда по фамилии Яковлева; кстати, одноклассник скрипач Яковлев, стал дирижёром юго-западного театра Сац - здесь, конечно, следует напомнить: наша Школа была на ул. Фрунзе, с его памятником во дворе).

эмоциональный итог этих дней - ощущение того, что большая часть истории, которую я пытаюсь здесь описывать, закончилась и окончательно перестала иметь ко мне прежнее отношение, оставшись знакомым фактическим материалом. Когда-то первыми словами в блоге на моём сайте (уже после жж) стали: нет никаких причин для того, чтобы это не началось. Но можно и иначе, не последними - а просто всегда сопутствующими, вычитанными у Перека: нет причин, чтобы это не закончилось.